Златокудрый мальчик.
    Прекрасный, как греческий бог.
    Несчастный, как греческая трагедия.
    Это всегда была история не про него, только про его мать.
    Габриэль жила в тени сестры. Ей говорили: "в твоём возрасте Флёр была умнее", "Флёр бы так не поступила", "посмотри на Флёр". Флёр, Флёр, Флёр — всегда только она. Габриэль же милая девочка, но что-то не то. Ей не по силам было выиграть у собственной сестры в этой ни кем не объявленной битве. Иногда она думала, что лучше бы она тогда умерла, лучше бы Гарри её не спасал. Иногда она думала, как же хорошо, что её не спасла Флёр. А однажды она поклялась себе, что никогда не будет такой, как сестра.
    Флёр была лучшей в школе? Больше никогда не открою учебники!
    Флёр стала примерной женой? Распутная жизнь и случайные партнёры, встречайте.
    Флёр родила ребенка даже не в первый год брака? Окей, залечу в восемнадцать.
    Был это бунт или осечка контрацепции, но так появился Дориан. Когда сама Габриэль была почти ребенком.
    Это история не про Дориана, совсем не про него.

    Вся его жизнь была пьесой одного актёра — Габриэль. Родив она решила, что станет лучшей матерью Магической Франции. И она кинула всю свою энергию на воспитание сына. Жуткая гиперопека, ни шанса на самостоятельность.
    Дориан вырос инфантильным малым, привыкшим что ему говорят что делать и куда идти.
    Тот факт, что он поступил в ВАДИ уже событие из ряда вон. Впрочем, Габриэль хотела быть актрисой. Этого снова хотела Габриэль, готовая ради будущей карьеры сына пережить даже то, что он переедет в Британию.
    Дориана не научили сопротивляться, не сказали как защитить себя. Он не беспомощен нет, просто всегда находятся те, кто сильнее. Те на кого можно переложить всю ответственность.
    Такие, как он всегда легко попадали под влияние харизматичных лидеров. И легко попадали в секты. Дориан легко оказался в "Истоках" и так же легко влюбился в Агильберта.

    А теперь поиграем в игру.
    Агильберт говорит: ты должен улыбаться.
    Дориан улыбается.
    Агильберт говорит: в пять у меня.
    Дориан приходит без пяти и терпеливо ждет под дверью.
    Агильберт говорит: сегодня вечеринка у Дирка, не жди меня.
    Дориан делает вид, что всё в порядке.

    Это отношения определенно не про счастье.
    Агильберт любит другого, ещё со школы, безнадежно и предано. Тот другой — Дирк Принц, лидер агрессивной части "Пни кружку", террорист и вообще прекрасный парень. Агильберт правая рука Дирка. И последний год их объединяют не только политические взгляды, что не мешает им обоим иметь официальных партнёров.
    Дориан для Агильберта как раз такой официальный партнер. Парень, которого выводят на семейные ужины, приводят на министерские корпоративы и с которым позируют для счастливых колдографий.
    Между мирами в которых живут Фонтейн и Делакур — пропасть. Что не мешает им неплохо сосуществовать, возможно Агильберт даже что-то чувствует к Дориану, он сам не уверен. По крайней мере, ему не совсем плевать, а это уже хорошая новость.
    Они встречаются с лета 2027. При этом со стороны Агильберта это открытые отношения, Дориан скорее всего даже знает что иногда Фонтейн и Принц вместе совсем не планы уничтожения магглов разрабатывают. Несмотря на это, Агильберт ужасно ревнив, он следит за тем, чтобы Дориан ему не изменял и вообще вел себя хорошо. Мне можно, тебе нельзя. И это касается почти всего в их отношениях.

День Дориана начался в пять тридцать по местному времени.
На юге Франции, где в тот момент сосредоточилось его пододеялочное существование, было почти плюс тридцать с половиной градусов, и наступавший день обещал быть по-летнему солнечным. Пожилые волшебницы в соседних домах тоже постепенно пробуждались, причесывали седые локоны перед болтливыми зеркалами и искали в своих резных гардеробах панталоны полегче, чтобы уже через час выползти на старинные витиеватые улочки, не менявшие свой облик с тех пор, как Николасу Фламелю в первый раз ударил бес в ребро. Собираясь стайками в уличных кофейнях, эти почтенные тетушки в жемчуге вплоть до полудня поедали выпечку и обсуждали всевозможные важные и неважные новости. Все, которые касались сферы их интересов, конечно же. Цены на флоббер-червей, порошки для ухода за столовым фарфором и серебром, внуки и правнуки, реформы здравоохранения, проведенные министерством магии в далеком Париже… В этом райском уголке, наполненном стрекотом цикад и запахом Средиземного моря под боком, совершенно никого не интересовало, как там дела в остальном волшебном мире.
Не открывая глаз, Дориан поднялся с постели и принял душ, приоткрыл один, чтобы одеться, и второй уже за завтраком. Он должен был отправиться домой еще позавчера, но мама сделала такое несчастное выражение лица, хотя они и провели все десять дней до этого вместе, что ему пришлось задержаться до того момента, когда не посещать занятия стало уже неприлично.
Не то чтобы студентов старшего курса кто-то мог по-настоящему хватиться… Но у Дориана была пара дополнительных причин спешить в Лондон.
После раннего подъема и путешествия в обнимку с портключом он ощущал легкую тошноту, а толпы народа в разномастных мантиях, сновавшие туда-сюда, спеша на работу, мягко говоря, усугубляли головокружение. Воздух был сухим и загрязненным маггловскими производствами, а язык, звучавший со всех сторон, казался непонятным. Дориан остановился, безучастно глядя по сторонам, опустил ресницы и сделал глубокий вдох. Выдохнув тонкой струйкой, он выпрямил спину, вскинул голову, откидывая мягко пружинящие волосы со лба, и упрямо направился вперед.
Его сосед еще был дома:
— Хэй, — поприветствовал из одеяла, приподнявшись на локтях. — Как добрался?
Дориан молча скинул дорожную сумку возле своей постели, перестраивая организм на восприятие и отдачу английского языка.
— Нормально. Черт, надо успеть к восьми, — выкинув половину багажа на покрывало, он принялся быстро переодеваться. — Что нового? — повернулся обратно, вылезая из горловины кофты, и вслепую схватил первую попавшуюся мантию.
— У меня? — начав с паузы, ответил допустим Колин. — Ничего. В мире? Ничего. Хотя… на прошлой неделе — или уже на позапрошлой? — взорвалась квартира Вероники Крам. Ты не слышал?
Поправляя воротник, Дориан отрицательно покачал головой и приподнял бровь.
— Из-за чего?
— Из-за чего, — Колин передразнил его журчащий акцент, проявлявшийся особенно ярко после возвращения из Франции, — никто не знает. Сейчас пошли слухи, что это был теракт. Но никто не признается.
Дориан рассеянно вплел пальцы в волосы, отгребая их от лица. Задумавшись, он постоял так пару мгновений, прежде чем спешно начать собираться.
***
После двух пар и одной сессии сценического чтения, приуроченной к выпускному проекту, у Дориана начали слипаться глаза и немного — мозг, очевидно недовольный пробуждением на рассвете и нагрузкой, включавшей в себя непривычное количество учебы на иностранном языке.
Уже на полпути по дороге из кампуса Дориан обнаружил, что взял в библиотеке не тот учебник. Пришлось вернуться — правильная книга содержала кучу важного материала для подготовки к итоговому экзамену и в начале семестра испарялась со скоростью голодного дракона, преследовавшего добычу. Утомленный и раздраженный Дориан влетел в пустую квартиру Агильберта, вылез из кроссовок, гневно бросил учебник и толстый сценарий на ближайшую поверхность, которой оказался диван, и принялся стягивать мантию, путаясь в рукавах.
Затем он, наконец, выдохнул и осмотрелся. Все вокруг выглядело так же, как когда Дориан покидал эту квартиру с десяток дней назад — странно было ожидать чего-то другого. Раздевшись, он потянул носом, принюхиваясь к легкому запаху табака и еще чего-то неуловимого, чем всегда пах и сам хозяин этого места. Было в этом нечто успокаивающее. Дориан взглянул на часы и устремился в кухню, вытаскивая по дороге палочку.
В академии он невольно узнал о происшествии в доме Крам в куда больших подробностях, чем от Колина. Информация буквально выливалась на голову ушатами, почти наверняка включая в себя слухи и теории, не имевшие отношения к реальности, но Дориан, впервые слыша обо всем этом, не мог отличить то, что было похоже на правду, от преувеличения. У каждого, разумеется, было свое мнение о причинах, и любой, найдя новые уши, на которые можно было с ним присесть, не мог справиться с искушением поделиться своим вариантом. Дориану оставалось лишь выбирать подходящий степени своей мнительности.
Приготовив еду, он вернулся в гостиную, забрался с ногами на диван и открыл учебник, чтобы заранее узнать об ужасном конце, ожидавшем его через несколько месяцев. Его мысли постоянно возвращались к ситуации с Вероникой, не позволяя продвинуться дальше пары абзацев, обрастая лишними деталями уже в собственной голове. «Почитав» в таком режиме еще минут десять, Дориан резко сел и склонился над книгой, усилием воли заставляя себя сосредоточиться.
Через полчаса он уже крепко спал.