АМАРА ОНАИ
Amara Onai
| ВОЗРАСТ: 21 декабря 2010 |
ИСТОРИЯ
Ей бы хотелось, чтобы историю ее жизни можно было уместить в одном абзаце. Ей бы хотелось быть обычной девчонкой в Брикстоне, слушать рэп и катать на скейте. Вместо этого она всем почему-то должна.
Судьбу Амары предопределил день ее рождения — как она говорит “ну пиздец не повезло с самого начала”. Она родилась 21 декабря 2010 года — ночью, во время лунного затмения, которое еще и пришлось на зимнее солнцестояние, и если верить википедии — “21 декабря стало «самым темным днем» за последние 372 года”. В ковене йемоте википедию не читают, они и сами умеют высчитывать дни значимых астрономических явлений, и последние пять столетий ведут летопись лунных затмений, потому что это важно для самой древней традиции племени.
Йемоте — это африканский матриархальный ковен ведьм, который признают даже не все другие ведьмы континента, что говорить о более прогрессивной магии. На амхарском “йемоте” значит “мертвые”, и деятельность ковена вполне очевидна — они занимаются некромантией и самой темной магией. Впрочем, для сестер ковена магия как магия, для них просто нет границ, а от того — ничего предосудительного. Наоборот, йемоте считают себя самым могущественным племенем, потому что для них нет запретов, а значит — нет ничего невозможного; они верят, что имеют право брать всю энергию, которую смогут приручить, и наказание у этого всего одно — смерть. Первобытно, честно, жестоко: либо ты подчинишь себе мертвого, либо умрешь сам. Выживает сильнейший. Поскольку в мертвых основная сила йемоте, то для ковена важнейшее значение имеет связь со своими предками: тело — это только проводник, физическая оболочка, а дух вечен, и может помогать потомкам.
Потому йемоте верят, что в их ковене предначертано рождаться ведьме, которой суждено взять в свои руки всю силу предков и вершить великое. Как раз в этом и играет роль кровавая луна — лунное затмение — которая должна предопределить следующую Вераши (амхар. “наследница”). И раньше это действительно могло было случайностью, если после смерти Вераши в ковене не было следующей подходящей кандидатуры, то ведьмы искали такую и выкрадывали ее из других ковенов, что нередко приводило к войнам. Но пару столетий назад йемоте смекнули, что астрономия — это скорее инструмент, чем предсказание, а значит можно рассчитать нужную дату для рождения и вовремя зачать ребенка, не портить себе жизнь приемными детьми и ненужными конфликтами.
Так, Амате Онаи не повезло быть той, кого специально зачали в подходящую дату, чтобы родиться в это чертово затмение и с детства слушать, что ей судьбой начертано стать следующей Вераши. Ну да, ну да, судьбой, когда родителей на несколько дней заперли в шатре только лишь с двумя зельями: бодрящим и повышающим либидо. Детство от этого нудения “тебе предначертано” было не сахар, а скорее методом “посох по хребту”: то не так, это не так, буквально все не так — и единственное, что было “так” — никто не сомневался, что все-таки Амара и станет Вераши, несмотря на недостойное поведение и вопиющую незаинтересованность быть избранной. Старшие всегда говорили “это все потому что она все свои вопросы на земле уже решила” — намекая на связь с предками, а иррациональное поведение скидывали на то, что на самом деле в Онаи слишком много разных духов, которые не могут примириться между собой. Амара до сих пор не знает, что это за духи, не ощущает их и противостоит самой идеи, что она может быть Вераши, ей безумно хочется, чтобы от нее на-ко-нец отстали.
Она раз за разом повторяла заклинания и принимала участие в ритуалах, лишь бы от нее от отвязались, учила рецепты зелий наизусть, хоть бы бабушка отпустила гулять. Она знает, какое животное нужно принести в жертву и как правильно его вскрыть так, что кровь вытекла вся и сразу; ей не жалко — это часть ее культуры, и другой она не станет. Она знает, как обращаться к предкам так, чтобы ее встретили с улыбкой и помогли, она болтает с ними как с родственниками за ужином и жалуется на живых. Она знает, чем могут быть опасны мертвецы и инферналы — и по правде не любит с ними связываться, уж слишком много мороки и мало пользы. И все это с того момента, как ей исполнилось четыре. В то время как европейские дети учатся читать по слогам, Амара уже читала заклятья на амхарском и препарировала лягушек; смерть всегда была рядом и перестала быть чем-то необычным.
В восемь она очень ждала сонного послания, чтобы вырваться за пределы ковена в Лунные горы, но не случилось — и Амара со вздохом продолжила ежедневные монотонные заучивания заклятий. Когда ее доставали совсем, она уходила на берег соленого озера Абията — как считается, главного источника силы йемоте, красная соль со дна которого является одной из важнейших составляющих почти всех ритуалов. Амара смотрела на водную гладь и горы по всему горизонту и чувствовала себя изолированной — ведь мир такой большой, а ей “повезло” родиться в племени, которое до сих пор выбирает какую-то великую Вераши и собирается с ее помощью восстанавливать свою власть над всеми остальными ковенами.
Единственной более-менее веселой учебой была само-трансфигурация: анимагические формы Амару завораживали, и казались воплощением свободы. Поэтому здесь она была всегда внимательна и прилежна, с нетерпением ожидая, когда наконец у нее получится. Сюрприза здесь не вышло: как и остальные йемоте, Онаи стала леопардом, впрочем, с подвохом. Как Вераши Амара должна была стать нунду — еще более сильной и опасной, но что-то пошло не так. Старейшины ковена говорят, что слишком рано, все еще придет, но Онаи страшно обидно: единственно, в чем ей так хотелось преуспеть, у нее не получилось. И тем не менее, пока она была у себя на родине, Амара могла проводить по полдня в форме леопарда, даже если это значило просто забраться на ветку дерева и поспать в тени жаркого полуденного солнца.
Хоть Амара и хотела очень сильно стать обычной, все окружающие видели, как ее силы превосходят других, как ее настроение влияет на заклинания, как она случайно может наслать на кого-то морок или выплеснуть энергию не по адресу — это и стало основной проблемой ее взросления. Если первые десять лет обучения ее постоянно повторяли, что ее предназначение стать великой, то потом вектор сменился, и теперь предстояло быть скромной и ничем не выделяться, а Амара не понимала, какого черта все так быстро переобулись; на это все у нее была одна реакция (которая, собственно, ничем не отличалась от того, что она делала раньше) — подростковый бунт. От больших разрушений ковен спас только ее брат Дакарай, вернувшийся в племя, когда Амаре было пятнадцать.
Она слушала брата во всем с самого рождения: сказывалась разница в возрасте почти в два раза, и существенная разница в магии: Дакарай как мужчина имел право выбора — остаться в ковене, но всегда быть подчиненным, либо отправиться в Уагаду — и выбрал второе; там он, несмотря на африканские традиции, привык к палочке, и пользовался в основе своей европеской системой заклинаний, хотя и продолжал добавлять заклинания на амхарском. Он много приобрел и потерял из-за своего выбора: с одной стороны, он стал представлять йемоте на международной арене и занялся политикой, что удовлетворяло его амбиции, с а другой — потерял связь с корнями, и теперь может выполнять только совсем слабые заклинания без палочки, и только чувствует, когда рядом кто-то творит темную магию.
Старшим ведьмам ковена не нравилось, что единственный, кто может управлять Вераши — это мужчина, но приходилось с этим мириться ради высшей цели. В конце концов Дакарай был тоже Онаи — а семья имеет значительное влияние в племени. Да и за время своей работы дипломатом Даракай заработал себе серьезную репутацию, оставаясь верным своей анимагической форме — анаконде. Порой он фигурально стискивал своих противников так, что у них не оставалось выбора, кроме как действовать в интересах йемоте. Однако Дакараю этого было мало, и он обратил свой взгляд на Европу, в частности на Лондон. Какой у него план, и чего он хочет хочет добиться на Туманном Альбионе, Амата так и не узнала, но сильно удивилась, когда ей разрешили поехать с братом — она-то готовилась к долгой борьбе за свою независимость.
Сердце Амары трепетало от возможности наконец-то увидеть цивилизованный мир; и ей даже было неважно, что это всего лишь временно — старейшины пригрозили, что если она в день своего двадцатилетия не вернется в родное племя, то ее доставят силой и никакие ее способности Вераши ей не помогут. Вернуться ей необходимо, чтобы приготовиться к обряду инициации: в ее двадцать первый день рождения ковен совершит ритуал призыва предков, чтобы передать Амаре всю силу Вераши. По преданиям для этого нужно принести в добровольную жертву не менее десятка ведьм ковена, а также вырезать половину скота, чтобы наделить девушку поистине неограниченной силой - говорят, что она хоть армии мертвых сможет поднимать, а также воскресит всех, кто пошел на самопожертвование. Амате страшно даже задумываться об этом дне.
Все это неважно, потому что до двадцатилетия еще почти три года, а она живет по принципу, что “счастье — это не конечная станция путешествия, а способ перемещения в пространстве и времени”; к апрелю 2028 она уже год в Лондоне и все еще в восторге от нового мира без обязательств и правил. Даракай не ровня ведьмам в племени — он не заставляет ее заниматься и учится, только переодически достает просьбами провести для него какие-то ритуалы, а Амара даже не спрашивает, для чего, лишь бы уже отвязался. Когда тебе семнадцать и ты приехала из высокогорного африканского племени, твоя основная проблема — это как успеть буквально все в этом мире; а текущая задачка — как поступить в м.а.ж.а.с, когда никаких дипломов тебе не выдавали, а признаваться, что ты специализируешься в темной магии, не очень-то хочется?
За последний год в Лондоне, все политические события вроде как и задели ее, но все-таки прошли по касательной: про политику и смену власти в Министерстве она хоть и слышала, но ничегошеньки не поняла — для нее это все непонятная система (да и не особо хочется разбираться). Взрыв Биг-Бена вызвал реакцию “ВАУ” — скорее просто констатацию своего потрясения, Амара не смогла ни расстроиться, ни порадоваться этому. Паники по поводу Чумы в Лютном она не испытывала, скорее ухмылялась, потому что ей было понятно, откуда берутся такие вещи, как их наслать и как от них защититься; а от того и без опасения заходила в переулок по своим делам, точно также как и “Манипулятор” — Амара смеялась от того, что Лондон был в панике, ведь зелья, изменяющие сознание, в Африке вообще не редкость.
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
— Амаре всю жизнь говорили про ее исключительность и особую силу Вераши, но то ли кровавая луна дала сбой, то ли Онаи так сильно подсознательно отрицает свои силы, что крайне мало чем-то выделяется; она скорее плохо контролирует свою магию как эмоциальный подросток.
— “Стандартный скилл” йемоте: проклятья, темномагические ритуалы и жертвоприношения, разговоры с мертвыми и воскрешение (но воскрешать в одиночку ей не под силу; ей либо нужно черпать силу из кого-то, либо делать в связке с другими йемоте).
— Владеет только беспалочковой магией и само-трансфигурируется в леопарда (хотя все еще не теряет надежду, что однажды превратится в нунду).
— Хуже всего у Амары с предсказаниями и гаданиями; хотя иногда она может посоветоваться с духами — но это скорее как подслушать сплетни о том, что происходит в реальном времени, а не про будущее.
— Говорит на амхарском, также и колдует на амхарском — хотя и по большей части невербально; заклинания на латинском ее по большей части вводят в ступор, она их не понимает и не может использовать.
— Вообще говорит на английском с сильным акцентом, но вряд ли этому кто-то в Лондоне удивляется.
— Взахлеб изучает европейскую и американскую культуры — как и историческую, так и совеременную; в восторге от уличной моды и инстаграма, скупает штомье и и косметику, пока брат кредитку не заберет.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Политика партии брата запрещает Амаре даже приближаться к каким-либо британским общественным организациям, но это не значит, что ей не хочется; и все-таки приходится наблюдать издалека. По понятным причинам она сторонится ОРВ — не хочется снова попасть под опеку, да и что-то подсказывает, что у европейских ведьм совершенно другое отношение к некромантии. Очень сочувствует Б.А.М.С и вообще всем существам: для нее магия гораздо шире, чем привыкли понимать те, кто управляется исключительно с палочками, и ей кажется нечестным, что кого-то постоянно хотят исключить; в конце-концов и ее тогда нужно исключать тоже.
СВЯЗЬ С ВАМИ: Telegram - @con_fuoco | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: посильное |
Когда 14 февраля жизнь разделилась на “до” и “после”, ее просили только об одном: не вспоминать о прошлой жизни, и жить дальше. Смириться со всем, что произошло, забыть, принять, сделать выводы, полюбить себя — и еще бесконечный список требований к новой жизни. Аллегра мрачно смотрела на всех этих умных людей и думала, какое отношение это имеет к ней.
Аллегра считала, что вполне смирилась хотя бы потому, что встает по утрам и чистит зубы. Пока родителям рассказывали какие-то нелепые сказки, что нужно следить за девочкой, мало ли она повторит попытку суицида, у Сонг на завтра было два яйца-пашот и тост с авокадо. Допустим, ей никто не верил, что передоз был непреднамеренный, но они могли смотреть фактам в лицо? Знаете ли, человек, готовый на суицид, не будет готовить себе яйца-пашот на завтрак — потому что это слишком запариться надо, воронку закрутить, пенки снять, и, главное, чтобы это сраное яйцо не развалилось прямо в кастрюле! А плавающую жижу с вытекшим желтком есть невкусно, поэтому в неделю Аллегра Сонг тратила примерно три десятка яиц. По ее мнению, психотерапевтам скорее стоило поучиться математике, чем вешать родителям на уши лапшу и бесстыдно просить сто сорок фунтов за прием.
Она могла бы стараться еще больше, но не очень-то и хотелось. Учитывая сколько лет она была никому не нужна (поправка — почти никому, передаем пламенный привет мистеру “я-больше-не вернусь” и просим поставить для него песню “I Love Hating You”), теперь она устала от извечного внимания. Все эти слишком чувствительные люди, которые боятся лишнее слово в ее присутствии сказать, все эти заглядывания в глаза и вопросы “как ты?” таким голосом, как будто они собираются умереть, а не она. Вся эта притворная забота — все это было не для нее, а только для них самих, таких хороших и спасших ее. Закатывая глаза, Аллегра напоминала себе, что любит родителей, улыбалась в скрытые камеры в своей квартире и отправлялась на работу.
Но самое интересное начиналось уже после работы. В попытке найти для себя новое увлечение, Аллегра, ребенок рок-музыканта и артхаусной художницы, переплюнула свои самые дикие предположения — и неожиданно для самой себя увлеклась электронной музыкой. Она, конечно, с отцом когда-то слушала всю эту берлинскую сцену и иже с ними, но только в качестве образовательного материала, и совсем не прониклась битами. А месяц с небольшим назад, когда ее затащили в клуб за компанию, она обнаружила, насколько медитативной может быть для нее электроника. Эти повторяющиеся биты, наслаивающиеся мелодии, ревербы и лупы — все это было несопоставимо с той музыкой, которую она слышала обычно. Замерев посреди танцпола и отчаянно дрыгающихся тел с энергетиками в руках (им бы еще в бит научиться попадать!), Сонг испытывала неподдельную радость и облегчение.
Спустя пару недель и чуть-чуть убеждения, она уже стояла за пультом в том самом клубе и играла свой сет. Освоить пульт было проще простого — дома и не такая техника стоит; набрать материал — пфф, к этому ее готовили всю жизнь; заставить владельца взять ее в ротацию — ну наконец-то пригодилось папочкино имя. Родители были в ужасе — они могли думать только о том, что дочь снова в одном помещении с наркотиками, приходилось заключать сделки и наслаждаться компанией тьюторов-дробь-телохранителей, которые вроде как должны были не допустить возврата к наркотикам. С ними Аллегра нашла общий язык гораздо быстрее, чем с предками, и даже обнаружила плюсы в их присутствии — теперь не нужно было думать, как доставить свое тело домой на рассвете, а еще всегда можно было воспользоваться сильными мужскими руками, когда ноги устали от каблуков.
Где был телохранитель Тим последние двадцать минут, Аллегра не знала, и расстраивало ее только то, что за второй бутылкой вина пришлось идти самой к бару — алло, у нее вообще-то райдер есть? Кто забыл проставить к пульту все нужное? Ах да, алкоголь — какая-то идиотская ситуация получилась, но почему-то ее неконвенциональный психотерапевт решил, что опасность для девушки составляют только наркотики, а про алкоголь и сигареты на приемах не было ни слова. Аллегра не поднимала этот вопрос, потому что считала, что сама без всех этих врачей разберется, к какой дури — в прямом смысле этого слова — ей прикасаться нельзя, а что можно. В конце концов, эти придурки боялись повторения суицида, а значит вообще ничего не понимали.
— Хэй, детка, это же ты сегодня звезда вечера? — пока Аллегра, перегнувшись через стойку, пыталась привлечь внимание бармена на себя, какой-то увалень подкатил слева. Сонг даже обернулась — она уже отвыкла от такого обращения — но оказалось, что зря. Это недоразумение явно считало себя альфа-самцом, но ему не рассказали, что плохой автозагар и отбеленные зубы только отнимают очки привлекательности, а не прибавляют. Раздраженно закатив глаза и скрипнув зубами, девушка повернулась обратно к бару и снова вытянула руку, отчего золоченые браслеты перекатились от тонкого запястья к локтю. Фу, у него еще и одеколон мерзкий. Аллегре удавалось игнорировать все его попытки заказать ей напиток поистине титаническими усилиями, и как только в руку наконец вложили бутылку бордо, она собиралась снова вернуться на безопасный островок диджейки, но не тут-то было — стоило ей сделать шаг, воняющее недоразумение вцепилось в запястье, — ну и что ты такая цаца ломающаяся?
Отредактировано Amara Onai (2020-09-22 18:35:42)
