LEWIS BELLCHANT
Льюис Беллчант
| ВОЗРАСТ: 20 лет; 12.10.2007 |
ИМУЩЕСТВО
Волшебная палочка: лиственница и волос единорога, 12 дюймов.
Средство передвижения: аппарация, порталы и дирижабли, также магический общественный и частный транспорт.
Артефакты: собственных нет; разве что записная книжка - дневник, - который он всюду таскает с собой: в нём не могут закончиться чистые страницы, а написанное видно только тому, кто это написал.
Домашние животные: нет, но очень хотел бы завести.
ИСТОРИЯ
Что в имени твоём? В имени, в фамилии Льюиса - обещание богатой сытой жизни, мира на тарелочке, золотой ложечки в каше и серебрянной - в заднице; лучшее, что может быть, и ещё немножко - влияние и привилегии все при нём и его сиблингах задолго до рождения, предопределены. На деле же - всё так, да вот только имеет ли значение, если, как и любая семья, по набившей оскомину истине, они несчастны по-своему? Для Льюиса сама возможность счастья стала как будто недоступна с момента, когда заболела мать.
Всех их, оставшихся в живых после её долгой болезни и, в итоге, выстраданной кончины, перемололо по-своему - каждого в свою крайность.
Отец, и прежде нечасто баловавший детей вниманием, совершенно оградился от вовлечённости в их эмоциональную жизнь. Всё, что не касалось образования, воспитания и прочих очевидных потребностей, не имело для него интереса. В конце концов, он занятой человек, он политик. Если кому-то хочется поразмазывать сопли, могут сделать это в гувернантку, нанятую на лето, - её не жалко.
Сестра, Ханна... казалось, у неё получалось быть счастливее их всех - словно она каким-то чудом не утратила эту способность, радоваться жизни. Только впоследствии Льюис узнал причину: оказывается, ещё во время болезни матери Ханна таскала у неё целебные зелья - нашла, где разживаться подобным, и после. Льюис был бы не против стрельнуть рецепт, но к моменту, когда всё вскрылось, зависимость уже начала очевидно выходить Ханне боком, обернувшись серьёзными проблемами со здоровьем, сделав её нервной, раздражительной, склонной к упадку духа... словом, больше совсем не счастливой. Просить поделиться уже не хотелось.
Люк - кто-то, возможно, назвал бы его вполне довольным жизнью. Может, так оно и было. Но разница между Люком-на-публике и Люком-настоящим всегда была настолько разительна, что Льюис никогда бы не поверил ни единому чужому слову о брате. Его брат-двойняшка, тот, с кем природа их наградила практически идентичной внешностью, не мог быть более далёк - что от Льюиса, что от того себя, каким любил выглядеть в глазах других. Обаятельный, искрящийся, чуточку слишком самоуверенный золотой мальчик - супротив вспыльчивого, жестокого, лёгкого на агрессию и тяжёлого на руку демона, с которым Льюис привык делить жизнь - от которого было не спрятаться под одеялом, досчитав до десяти.
Что до Льюиса... Льюис всегда был немного странным. Он был странным тогда, когда ещё сам этого не понимал, но это всегда понимали, чувствовали другие. Та же внешность, что досталась брату и, казалось, была одним из очевидных секретов его популярности везде, где бы он ни оказался, на Льюисе вызывала в людях совершенно иные эмоции. Словно на нём с самого рождения было подписано где-то - "с ним что-то не так, остерегайтесь", - и большинство людей считывало надпись и старалось обойти стороной. Даже в раннем детстве, до семейных драм, Льюиса легко было найти в стороне от других детей, занятого внимательным исследованием божьей коровки. Если спросить его, выяснилось бы, что он вовсе не против был поиграть с другими детьми, но они не брали его в игры, а он был не из тех, кто настаивает. Именно так, "не из тех, кто настаивает". Рано подхваченная то ли от отца, то ли из не по возрасту серьёзных книг манера речи не помогала ему заводить знакомства.
Трагедия с матерью, трагедия проживания каждого дня после ещё больше усилили эту самую странность, выкрутили её до максимума. Видившие Льюиса со стороны, этого нелюдимого, вечно сутулого подростка, смотрящего на мир исподлобья, с лёгкостью записывали его в "отморозки" - но ничего не могло быть дальше от правды. Он не был отмороженным, наоборот - можно было смело сказать, что он чувствует острее, глубже многих. Не социопат - лишь в силу привычки социофоб. Его до истерики боялись почти все животные, но не потому что он отрывал им лапки и вспарывал брюшки. Скорее, они чувствовали его нервную, вечно на взводе натуру и реагировали на это - что расстраивало Льюиса, которому всегда хотелось завести хотя бы четвероногого друга. Однажды он до полусмерти напугал девчонку с младшего курса, подойдя к ней в полутёмном коридоре и случайно выронив из кармана складной ножик, но нож этот никогда не служил ему для нападения - разве что на самого себя.
И, в конечном итоге, брата.
Возвращение домой после последнего года в школе и сдачи ЖАБА оказалось большим кошмаром, чем Льюис рассчитывал. Одно дело - проводить с братом летние каникулы. Но лето закончилось, и спасение в виде Хогвартс-экспресса не пришло. В школе им с Люком всё-таки редко доводилось оставаться наедине, вечно в толпе других учеников, особенно на последних курсах, когда появились дисциплины по выбору, да и у Люка было полно других развлечений, помимо издевательств над братом. Дома... дома всё было иначе. И съехать бы, но Льюис никак не мог собраться - не с вещами, не с духом даже, а сам с собой. Не мог представить, чем может заняться, и, в окружении семьи, ему больше всего хотелось зарыться в нору и не выходить сто лет, нежели вырываться в новый незнакомый мир.
Напряжение росло, пока не достигло пика, и на Рождество 2026 года Льюису сорвало резьбу. Он не помнит случившегося до сих пор, парой вспышек сознания, не более, но, судя по всему, он пытался убить Люка. И, видимо, достаточно убедительно, раз его сразу же по окончании праздников под белы рученьки сослали в Дом Отдохновения в Швейцарии - приводить в порядок пошатнувшееся душевное здоровье.
Не сказать, что теперь, спустя год с лишним, накануне выписки, Льюис исцелён. Он всё ещё странный. Изъясняется странно, держится странно; любит раскладывать вещи очень ровно и точно знает, какой орнамент рубашки правильный, а какой вгонит его в сильную тревогу за пять минут. Но ему стало гораздо спокойнее за год. В основном, конечно, отсутствие Люка рядом сотворило настоящие чудеса.
До того, как он узнаёт о скоропостижной смерти брата, он больше всего хочет по возвращении найти собственную квартиру, работу и, возможно, даже попробовать завести кошку. И никогда, никогда не подпускать к ней Люка.
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
Хорош в зельеварении и травологии; очень прискорбен в уходе за магическими существами. Обладает неплохим, немного wicked чувством юмора, но об этом мало кому доводится узнать. Идеально разложит и рассортирует всё что угодно по цвету, размеру, году издания, линейке. Знает этикет, какой вилкой есть десерт и вот это всё. Абсолютно бесполезен в быту и взрослой жизни, но готов научиться.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Отец периодически высказывался о магглах то снисходительно, то с некоторой долей презрения, но никогда, казалось, не питал к ним никаких сильных чувств - ни любви, ни ненависти: они для него просто не имели значения и с тем же успехом могли бы находиться в другой стране, если не вселенной. Отчасти эту отстранённость перенял и Льюис: его мир просто никогда толком не соприкасался с маггловским. Дом, школа, затем Швейцария... Даже в Лондоне он бывал лишь в магических кварталах. Но - магглы ему любопытны, как ребёнку - мир из сказок, за запретной дверью, за которую и страшно, и хочется заглянуть.
К существам же довольно индифферентен: возможно, имеет некие предрассудки, засчёт воспитания, но не отдаёт себе в них отчёт и не настроен враждебно.
Пропустил весь цирк с конями и шитшоу на родине, пока находился в Доме Отдохновения: проходивших там лечение мягко ограждали от новостей во избежание ненужной ажитации, и родственников также побуждали в письмах ни о чём возбуждающем не писать. Льюису за время пребывания в Доме, помимо открыток на Рождество и День рождения, только однажды написала сестра, и по её сдержанным словам он смутно понял, что что-то происходило. Но в основном, узнал лишь о том, что отца избрали в Парламент. Этим Ханна также объяснила то, что Льюису стоит побыть "на отдыхе" ещё пару месяцев: для него вся шумиха вокруг их семьи сейчас может быть слишком. Она не написала, но было понятно - для отца в свете его новой должности и внимания прессы возвращение опального сына тоже пришлось бы некстати. Следующее письмо, уже от самого отца и с опозданием в месяц, Льюис получил лишь при выписке - оно и оповестило его о смерти брата.
Обо всём остальном ему предстоит узнать уже дома и охуеть изрядно.
СВЯЗЬ С ВАМИ: Брэйди и Ко. | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: Как пойдёт. |
Упоминание Министерства, непрошенное, и должности в нём режет по живому, заставляет дёрнуться, вспыхнуть знакомой ненавистью, стрельнуть взглядом и, лишь наткнувшись на лицо Дема, вспомнить. Министерство Магии, ненавидимое им, проклятое Министерство, которое так обожал Деметриус... его ведь больше нет. За всё это время, только узнав о случившемся и до этой секунды, Артемис думал только об одном - о своём брате, о его судьбе. Думать о тех, кого он по привычке считал то ничтожествами, то монстрами, ему не приходило в голову. Но для Дема всё было иначе, конечно. Его голос спокоен, когда он говорит, но Артемис начинает понимать, что за этой маской должно быть не всё так просто. Кем для него были те, кто остался в Министерстве в тот день? "Семьёй?" - издевательски предполагает внутренний голос. Возможно. Точно коллегами, может, друзьями. Людьми. Артемис не может заставить себя сочувствовать их судьбе, но не может не задуматься о том, что в итоге не оказалось никакой разницы в судьбах монстров и людей - их всех забрало с собой. Жаль, нельзя было составить заранее какой-то более прицельный список...
- Мне жаль, - произносит он наконец, жуя губу. Не врёт. Пытается понять. Думает о Максе, не может не думать о Максе. Случившееся с ним как будто должно было сделать его более эмпатичным к таким вещам, но вместо этого ожесточило. Если Макс мог исчезнуть по тупой случайности, ничего никому не сделав, то эти люди были повинны хотя бы в том, что работали на режим, бросивший за решётку их отца. Если это случилось с Максом, почему не должно было случиться с кем-то ещё? Проскальзывает непрошенная злая мысль: если Дем знал там кого-то близко, то по крайней мере теперь может понять наконец, что пережил Арти тогда. Но, ощутив призрак той боли, тут же одёргивает себя и надеется, что это не так - что никого действительно близкого брату там не было. К тому же... да какая к чёрту уже теперь разница, что пережил Арти, если всё это к чертям оказалось обесценено тем фактом, что Макс всё ещё здесь и, как оказалось, неплохо себя чувствует для призрака - настолько, что призраков своего прошлого решил оставить в нём же.
Это плохие мысли, плохие, из тех, что обычно усасывают его в чёрную воронку, из которой он порой не может выбраться днями, и Арти трёт пальцами лоб, стараясь переключиться. Предложение остаться на чай звучит - и он бы не поверил в это ещё с полгода назад - как спасательный круг: лучше неловкая, острая на углах тишина с братом, чем перспектива бродить по окрестностям и чувствовать, как сужается до тисков навязчивая мысленная спираль.
- Да, было бы здорово, - говорит он тихо. Потом набирает воздух в грудь, с усилием выталкивает на поверхность себя другого, нагловатого и бедового братца, и уже громче и с плутовской полуулыбкой добавляет: - Если ещё и на ужин пригласишь, тоже не откажусь.
Он сам не знает, что делает. Протягивает руку условной поддержки, братской компании? Навязывается? Он всё ещё не простил Дема за то, что тот оказался не тем, кем он его видел, дважды; да и разве можно простить так просто, по щелчку? Но он не хотел быть один сейчас и, возможно, Дем не хотел бы тоже. И - он не признался бы в этом, но...
Идя за братом к кухне, Арти чувствует себя, как в тот день, когда потерял Дема на ярмарке в толпе и успел разреветься, думая, что теперь никогда его не увидит и не вернётся домой. Прошло совсем немного времени, прежде чем Дем нашёл его сам, и Арти весь остаток дня не отпускал его руки или, когда руки брата были заняты, край его мантии. Артемису так тупо и по-детски хочется ухватить его за край кофты и сейчас.
Дем занят чайником, а Арти заняться нечем, кроме как оккупировать один из стульев, так что он занимает себя разговором:
- Что вы будете делать теперь? Я имею в виду, министерские. Построите новое Министерство или...
Отредактировано Lewis Bellchant (2021-03-12 12:53:09)
