ФЛОРЕНС АВГУСТ ЛОНГБОТТОМ
Florence August Longbottom
| ВОЗРАСТ: 12.01.2000, 28 лет |
ИМУЩЕСТВО
Волшебная палочка: Виноградная лоза, волос единорога, 12 дюймов.
Средство передвижения: Использует все виды транспорта, особенно те, что в данный момент помогут в работе.
Артефакты: Выкованный из серебра цветок моли (подснежник) на тонкой цепочке. Амулет "съедает" некоторую часть атакующего заклинания, направленного на носителя.
Домашние животные: Саванна (кот) по имени Сапфир и почтовая сипуха Джек.
ИСТОРИЯ
Лонгботтом — это судьба, как, усмехаясь, сказал когда-то один из друзей Флоренса. Сначала глубину фразы юноша не оценил, но тем же вечером, попивая травяной настой в кабинете отца, понял, что это действительно так.
Фло вырос… в обычной такой семье волшебников. Да, его родители, особенно отец — герои. Да, когда в доме наступала тишина, что пусть крайне редко, но всё же бывало, она отдавала лёгкой печалью. И именно поэтому Фло был тем, кто старался, как старший, чтобы тишины в доме Лонгботтомов не было никогда. Он постоянно что-то делал, придумывал себе и сестрам с братом развлечения, он ради этого научился петь, он громко смеялся, заражая смехом остальных членов семьи, и даже пытаясь пробить на улыбку Августу Лонгботтом, которая, когда отец уезжал на очередной учебный год в Хогвартс, хотя бы частично брала воспитание в свои руки, то забирая внуков к себе, то жандармом следя за ними в их доме, а заодно приглядывая и за Ханной. И да, он не представлял себе, каково прабабушке, которая похоронила собственных детей — но продолжает жить и наблюдать за тем, как преобразовывается уже четвертое поколение Лонгботтомов — и то, если начинать счёт с неё. Но всё это никогда не становилось настоящим для детей грузом, им позволяли быть просто детьми. Детьми, которые могут не поделить между собой игрушки — но в итоге на правах старшего брата Фло всегда уступал, детьми, которые любили сладости больше полезной еды, но никакие попытки «отмазаться», если над душой стояла прабабушка, не действовали. И единственное, что было в них действительно необычным, так это то, что далеко не каждый ребёнок может носиться по «Дырявому котлу» между столами в рабочее время, а иногда — и под ними, не боясь при этом, что его выгонят за дурное поведение. Поругают — да, но не больше, потому что «котёл» был их домом так же, как и квартира прямо над ним. Отпрыски четы Лонгботтом жили между двумя мирами, и знали их по обе стороны — правда, больше, конечно, по волшебную. Шутка ли, именно на заднем дворе «котла» скрывался вход в Косой переулок, место, где можно было купить всё-всё-всё, куда рано или поздно стекались абсолютно все волшебники Лондона, особенно те, которым осенью нужно было отправляться в Хогвартс. И, пожалуй, именно из-за этого лето Флорес любит ещё с детства больше всех остальных времён года. Летом дома всегда был отец, а уже к середине июля начинается беготня школьников, закупающихся перед началом учебного года, и тогда в свои игры можно завлечь и других ребят, которые тут, вообще-то, по делу, но многие из них вряд ли откажутся, пока их родители пытаются в ближайшей лавке сбить цену на мантию, немного поиграть в салки. Правда, к этим будущим студентам Хогвартса Фло испытывал нечто вроде белой зависти: во-первых, они уже большие, и едут обучаться серьёзным наукам, а все домашние азы они с сестрой уже знают, и успели заскучать, а во-вторых, ведь осень — это время, когда в волшебную школу отправятся не только они, но и Невилл Лонгботтом, являющийся преподавателем Травологии. Фло ощущал гордость за своего отца — ещё бы, ведь тот обучал школьников одной из самых полезных в быту наук (разумеется, по субъективному мнению, самого Флоренса), вот только это не отменяло факта, что от каникул и до каникул отец был далеко-далеко, и если с сёстрами в этом плане Ханне было легче — все же, девочка может найти общий язык с девочкой, то самому Фло, например, временами не хватало взрослой мужской руки. Поэтому каждый раз, когда Невилл приезжал домой, остальная часть его семьи устраивала праздник ещё до календарного, а если уж у отца получалось вырваться на выходные — это вообще вызывало у Флоренса настоящий восторг. Фло любит и всегда любил свою семью, абсолютно всю, готов защищать их и умереть за них, но самая тесная связь у него была даже не со старшим братом, и не с сестрами (из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки?), а именно с отцом. Да, Невилл был героем былой битвы за Хогвартс, но это меркло перед тем, что он является героем в глазах своего сына.
Самое частое состояние, в котором Флоренс прибывает — спокойствие. Он легко и обворожительно улыбается, даже скорее, держит тень улыбки, редко делая это во все тридцать два, он двигается плавно и свободно, он полон внутреннего достоинства, его манеры балансируют, но не доходят до грани вычурности, его голос монотонен и ровен только до тех пор, пока время читать нотации/объяснять что-либо не кончится, и не начнётся время для веселья. Он почти никогда не повышает голос (разве что когда его не слышно, или когда находится действительно на грани, а такое случается раз в столетие), он прощает мелкие шалости своим близким, его практически невозможно вывести из себя.
Флоренс поступил на Гриффиндор, и не сказать, чтобы это вызвало особое удивление — он был просто хорошим сыном хороших родителей, и ему дали правильное в общем-то воспитание. Та же храбрость — качество, скорее, врожденное, но даже его нужно в себе развивать, равно как и достоинство, и добросердечность, и всё остальное. Вот только взялся за это дело Фло слишком серьёзно, пытаясь переступить через себя, и, как ни печально, быть чуть меньше «Лонгботтомом». Потому что это действительно звучит, как диагноз, они неловки, они забывчивы, есть вещи, которые у них не получаются прямо вообще — унаследовал от отца Флоренс даже «такую себе» оценку по Зельеварении, хотя честно старался. Он вообще всегда и везде старается. Быть послушным, быть ловчее, быть умнее, лучше, заботиться обо всех членах своей семьи. Поэтому мальчишка попытался совместить если не приятное с полезным, то во всяких смыслах полезное, и окружил себя учебными кружками, записался в квиддич, стал журналистом в школьной газете, чтобы развиваться со всех сторон. Однако не желая становиться окончательным «ботаником», ухитрялся находить время и для различных безобидных шалостей, и для шуток, и даже для вылазок в Запретный лес.
Ещё одной этикеткой, которую ему пытались приклеить в школе помимо «ботаника», стало «папенькин сынок». Трудно быть учеником, когда преподаватель — твой отец, обязательно находится кто-нибудь, кто решит, что Невилл судит своего сына на занятиях предвзято, хотя как тут особо можно предвзято, когда либо ты делаешь всё правильно и пересаживаешь мандрагору, либо пересаживают тебя — из кабинета в магпункт, оглушенного, Фло долго не понимал. Были те, кто позволял себе мысли, дескать вот, раз папа у Фло - препод, то он ему (и остальным детишкам своим, разумеется) шалости все прощает, и перед остальными преподавателями защищает сына. Вот только, хорошо это или плохо, в семье Лонгботтом были немного другие идеалы, и одним из них являлась как раз справедливость. Поэтому Фло и ко были судимы наравне с остальными, и уважение отца, как оное у остальных преподавателей и практикантов, нужно было заслуживать.
Фло еще в детстве выковал на сердце собственные идеалы, которым считал обязательным следовать. У в общем-то похвального стремления постоянно становиться лучше, добрее и сильнее, которому он так яро следовал, была и обратная сторона, потому что в жизни на каждое «нужно» находится своё «нельзя». И если со своим «нужно» Фло всегда справлялся, то «нельзя» даётся ему куда тяжелее. Нужно — быть храбрым, благородным, честным, добрым, и это Фрэнку действительно удавалось — он защищает слабых, даже если сам при этом может здорово влипнуть, он всегда приходит на помощь, он делится последним куском хлеба не только с членами семьи, но старается оставить и для своих друзей, он ведёт себя хорошо, он исправно справляется со своими обязанностями. С этим всё понятно и просто, но если нужно быть хорошим и добрым и честным и храбрым — то это значит, что нельзя обманывать, нельзя трусить, нельзя жадничать, нельзя вестись на провокации, нельзя-нельзя-нельзя. Некоторое время, несмотря на растущую к себе ненависть за каждый косяк в собственных глазах, у Флоренса получалось. Он давил все «лишние» чувства и стремления, но постепенно такое держание обороны и нежелание идти на поводу у простых человеческих соблазнов стали давать сбой. В первый раз это случилось на шестом курсе, когда он напился на какой-то комнатной вечеринке и переспал со слизеринкой. Потом, как джентльмен, сгорая от стыда, предложил ей встречаться, едва ли не женился – и не понял, почему она его отбрила. Но ситуацию для себя всё же исправил, найдя себе девушку более подходящую – со своего факультета, и к тому же, со всех сторон потрясающую. Он ей искренне восхищался, особенно когда солнце играло лучами в её русых волосах, когда она улыбалась, когда смотрела на него влюбленно – чувство (о)казалось взаимным. Даже звали её Гринадин, и пахло от неё почти так же, и губы её были сладки, как сироп… У Флоренса не было ни единого шанса. Их отношения становились всё серьёзнее, он даже завёл с отцом как-то разговор о том, что хочет после выпуска на ней жениться – папа, правда, посоветовал не торопиться, но Фло его не особо слушал, в его идеальную картину мира семья, пусть и несколько ранняя, отлично вписывалась.
И действительно, когда Флоренс окончил Хогвартс, он подал два заявления – на учебу в Аврорат, и в ЗАГС. И поначалу казалось, что после сказочной свадьбы их отношения с Грин будут такими же нереально красивыми, как…ну, у мамы с папой. И что у них будет столько же детей, потому что кем-кем, а одиноким в окружении сестёр и брата Флоренс не чувствовал себя никогда, наоборот, в любой ситуации у него была поддержка и защита, и он старался отвечать им тем же, сразу всем. И в какой-то момент Гринадин действительно забеременела, притом достаточно быстро после свадьбы – Фло был безумно счастлив, ведь это его первенец… Девочку назвали Мирабель, и она была, ох, поверьте, самым очаровательным ребенком в мире. Фло хотел, конечно, еще несколько таких, но не сложилось.
Родительство оказалось куда сложнее, чем казалось в его сладких грёзах. Мира ночами слишком удачно пародировала мандрагору, высунутую из горшка, и сколько бы Флоренс ни пытался заменять Грин в ночном дежурстве у колыбели, даже если утром ему было на дежурство рабочее – этого было недостаточно. Вообще всего было недостаточно. С синяками под глазами от недосыпа, разбитая и уставшая, но всё такая прекрасная, Грин начала постепенно сыпать на него обвинениями, и её губы больше не были сладкими, он вообще стал забывать их вкус, и не знал, куда ему от всего этого деться – даже на дежурстве, в самом пекле, было не порою не так тяжело, как дома, и вглядываясь в равнодушное неба, Флоренс думал, когда его жизнь успела превратиться… вот в это? Где он пошел не туда, разве не желал для всех и самого себя лучшего? Оглянуться назад – столько упущенных возможностей, прошедших мимо шансов. Смена рода деятельности, возможность прислушаться к отцу и действительно не торопиться со свадьбой, да и с отношениями вовсе – он, считающий себя гетеросексуалом до мозга костей, хотя, безусловно, и здесь готовый принять всё и всех, поторопился с тем, чтобы с кем-то переспать, а затем и найти себе пару, вообще… засмотрелся на своего приятеля с Рэйвенкло, и ни единой душе об этом не рассказал, а когда тот заметил сам и предложил встречаться – отказался, чтобы не рушить дружбу.
Брак, держащийся на честном слове, желании Флоренса быть удобным и необходимости воспитывать дочь, держится еще два года, а потом окончательно трещит по швам. При разводе Фло отдаёт жене всё, в том числе и возможность воспитывать Миру, но из её жизни не исчезает, выжимая всё возможное из своих отцовских функций, и просит Грин об единственном – она не обязана, конечно, оставаться всю жизнь затворницей, и может найти себе кого-то другого, но только чтобы этот человек любил Миру, как свою, а самого Фло чтобы с Мирой не разлучали. Хвала Мерлину, так и случается, хоть в этом повезло – дочурке уже 8, она – лучшая на свете девочка, которая забрала лучшие черты от обоих родителей.
Когда Невилл Лонгботтом был студентом ещё сам, на ЗОТИ при изучении боггарта страх его материализовался в Северуса Снейпа. Когда на третьем курсе был Фло, и настала его очередь учиться, как справиться с боггартом, тот принял форму… его отца. Это было неожиданно для всех, и даже для самого Флоренса, который спустя один долгий удар сердца понял, что это всё-таки не его отец. Потому что Невилл никогда не был…таким. Никогда не был жестоким, почти никогда на него не кричал, не говорил гадостей про его друзей и про него самого. То задание Фло чуть не провалил — при этом вдруг ожившем его потаенном страхе было не до смеха не то что на занятии, но и несколько дней после.
Когда Фло столкнулся с боггартом на четвертом курсе, оказалось, что воплощением страха для Лонгботтома-младшего является… он сам.
Фло собирается после развода нагнать всё упущенное, решив, например, сходить на свидание с Максом Фоули, на которого засматривался в школе – но к тому времени, когда Флоренс наконец собирается с духом, Макс… погибает. А водить на свидания призрака – странное дело, так что Флоренс, хоть и старается поддерживать с ним общение, никуда его не зовет, и в своих существовавших некогда чувствах не признаётся – всё равно опоздал.
Особенно разгуляться, уйдя в запой, например, отпраздновать наконец новую, свободную жизнь – не получается тоже, хотя он предпринял аж четыре попытки, разумеется, в свободное от работы время, и по всем стандартам безопасности. Может, в этом и дело. Взрослый же парень, да так и не научился по-настоящему отрываться, всё стремится даже не то что держать себя в руках – схватить себя за горло, ограничив совершенно во всём.
Раскрепощение, хоть какое-то, даётся безумно тяжело и медленно. Позади – несколько интрижек, попытка в серьёзные отношения, ещё один брак, продлившийся около полугода – на сей раз хотя бы без детей, потому что Флоренс уже понимает – такой семьи, как та, в которой рос он сам, уже никак не получится. Он надеется, что жизни хотя бы брата и сестёр не пойдут комьями, раз уж он первый проложил им путь, и, вклиниваясь в их жизни, иногда, кажется, совершенно без надобности, растворяясь в каких-то надуманных братских обязательствах, пытается забыться.
Он уже не такой, как раньше – позади и некоторый гомосексуальный опыт, и попойки, и необдуманные поступки, и споры с начальством… Он чувствует себя так, словно плавает в жидком цементе, и каждое движение сдается с трудом, слишком медленно. После того, как схлопнулось ММ, не приходит, но укрепляется ощущение собственной недолговечности – ему нестрашно, нет, потому что останется после себя след в виде одной очаровательной девчушки. С 2027 вообще всяких инцидентов навалом, и это облегчает задачу, даёт возможность забыться, встряхнуться, попросту раствориться в том, что происходит, забывая о своих личных нуждах. Потому что стоит остаться наедине с самим собой – всплывает всё плохое, что он сделал, и всё хорошее, что он сделать не захотел\не смог, мозолит глаза и выедает сердце. Однажды он с этим действительно справится, научится жить для себя и не ненавидеть себя за каждый промах, даже 28 – ещё не поздно. Наверное.
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
- Обладает всеми данными, необходимыми хорошему аврору.
- Очень и очень хорош в Травологии, это далось от отца. Не стремись Фло так сильно защищать слабых, он бы нашел себя в травологии или какой-нибудь медицине.
— Хорошо танцует и поёт (если первому способствуют занятия еще со школьным времен, второе скорее врожденное).
— Играет на гитаре, тоже благодаря занятиям, нашлись добрые люди.
— Прекрасно летает на метле.
— Занимается медитацией. Вполне себе маггловской, узнал о ней совершенно случайно, разговорившись с одной женщиной по «маггловскую» сторону Лондона, заинтересовался — а затем и всерьёз увлёкся, ибо это серьёзно помогает с его «преодолениями себя».
— Вполне сносно рисует.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Если кратко, Флоренс – за мир, дружбу и жвачку. Другим он готов простить, кажется, вообще всё, ну, конечно, опять же, в рамках закона, потому что отпускать преступников на волю без наказания он не будет. А так – человек ли или существо, чистокровный или маггл - все равны. Ну, то есть, по идее должны быть, и тот факт, что на самом деле это далеко не так, заставляет Фло расстраиваться и скорбеть.
Кого он действительно не любит – так это, опять же, преступников. Он мог бы посочувствовать товарищам из «Пни кружку» или эстражистам – если бы они не подвергали других опасности, не причиняли им вред. И он не пожалеет темного волшебника, вора, насильника, будь те кем угодно.
Фло всех любит и во всех находит, за что их уважать, и никого не презирает и никого не ненавидит, по крайней мере, виду не подаёт почти никогда, но, если бы кто-нибудь всё же подошёл и спросил его «Есть ли хоть один человек, которого ты недолюбливаешь? Не за что-то конкретное, например, совершенное преступление, а просто так, за всё, но искренне?», подумав, Фло бы ответил — «Себя».
СВЯЗЬ С ВАМИ: Есть | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: Посильное |
Возможно, одного андроида на Департамент было достаточно, потому что отнюдь не все отделы могли довольствоваться хотя бы этим одним, однако Киберлайф решили то ли посмотреть на взаимодействие старой модели и более новой, улучшенной версии, то ли просто не были лишены садизма, однако прислали модель RK900 отправили в туда же, безвозмездно, с наилучшими пожеланиями.
Самому же андроиду было всё равно. При создании в него вложили некую цель, красиво приправив это всеобщей свободой для андроидов, современный кодекс гарантировал ему безопасность, а имеющиеся функции — крайне высокую работоспособность, что он и собирался в ближайшее время продемонстрировать. Андроидам не нужен отдых, сон, перекуры с коллегами, затягивающиеся с положенных пяти минут на все полчаса, андроиды не могут плохо работать из-за плохого настроения или разрыва с подружкой, в общем, им вообще не свойственны все те недостатки, которые могут быть у людей — точнее, так точно было раньше. Сейчас, когда Коннор устроил восстание машин, все девиантнулись и получили собственные права, мир, особенно для некоторых, словно перевернулся с ног на голову. Андроиды становились всё расторопнее, всё человечнее, меняясь извне, но Ричард, а именно так назвали данный образец, имел возможность этого избежать, в том числе и благодаря повышенной степени адаптации.
С людьми и другими машинами он предпочитал себя вести так же, как и они с ним, отзеркаливая поведение. Возможно, это было изначальным дефектом, возможно — андроид просто набирался опыта, дополнительно изучая чужие реакции, но скорее всего, всё сразу. В любом случае, когда с Ричардом обращались культурно и вежливо, он отвечал взаимностью. Вот как сейчас, например, когда мирно обсуждал с несколькими незанятыми коллегами темы, которые посчитал отстраненными и достаточно светскими для подобного разговора — спокойно, размеренно, с легкой тенью улыбки. В такие моменты его можно было спутать, наверное, с прототипом — Коннор тоже чаще всего старался говорить спокойно и мягко, только дело в том, что RK800 делал подобные вещи совершенно искренне, Девятка же не вкладывал в своё общение вообще ничего.
К тому же, поймав слуховыми фильтрами, гораздо более чувствительными, чем людской слух, голос детектива Рида, своего напарника, которому об этом еще только предстояло узнать, Ричард резко переключился, и повернулся на источник звука практически рефлекторно. Смерив Гэвина ничего не выражающим взглядом, вернулся к прерванной лишь на долю секунды, и плавно привел диалог к её завершению, после чего направился к тому, с кем ему придется в ближайшее время работать.
Кивнув Чен, с которой они сегодня уже здоровались, Ричард перевел взгляд темных ничего не выражающих глаз на Рида:
— Детектив Рид. — Голос, звучащий мягко и несколько даже монотонно, пока этого позволяла ситуация, однако вовсе не механизированный, а вполне себе человечный, даже приятный. — Мистер Фаулер попросил меня, как Вас разыщу, провести Вас к нему в кабинет. У него есть для Вас важное заявление, которое необходимо сообщить лично. — Взгляд андроида скользнул на Чен, которой Ричард чуть улыбнулся, а затем снова посмотрел на Гэвина — с некоей долей надменности даже, которая, правда, промелькнула на миг, и тут же исчезла, вновь сменяясь исполинским спокойствием. Андроид заметил несколько крошек от глазури на чужом воротнике, и сделал пометку позаботиться о чужом режиме питания. Быстрые углеводы вперемешку с жирами вряд ли хорошо отразятся на человеческом организме, так же, как и хаотичные перекусы.
Фаулер, как оказалось, действительно имел, что сказать Риду лично, для начала кратко, но красочно повторив то, о чем на всеобщее обозрение заявлял сегодня утром, и что при желании сокращалось до одной простой мысли "начни уже работать по правилам или тебя вышвырнут нахрен, несмотря на твою раскрываемость". Ричард, изучивший все предыдущие дела, в которых так или иначе фигурировал Гэвин Рид, с подобным вердиктом был более чем согласен, однако, по крайней мере, при высшем начальстве, предпочитал, пока не спросили, в диалог не вступать. К тому же, Фаулер как раз закончил свою речь и подытожил:
-...в общем, с сегодняшнего дня Ричард становится твоим официальным напарником, и за следующее дело вы беретесь вместе. Это не обсуждается, Рид. Если к нам придут с проверкой, тебя вышвырнут, и я не смогу никак помочь и прикрыть твою задницу. Ты меня понял?
Ричард во время вынесения вердикта, о котором был в курсе заранее, остался безмолвен. Диод на виске мигнул желтым и засветился мерным голубым снова, а выражение лица андроида осталось беспристрастным. Правда, через мгновение он всё же повернул голову в сторону Гэвина и ровным тоном произнес:
— Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным, детектив Рид.
Отредактировано Florence Longbottom (2022-07-02 16:06:06)
