АРЧИБАЛЬД О'КЭРРОЛЛ
Archibald O'Carroll

ИМУЩЕСТВО
Волшебная палочка: лиственница и волос из гривы единорога, 10,5 дюймов.
Артефакты: немного и в основном бытовые, как то: кружка, которая преувеличенно ласковым голосом рассказывает тебе, что всё будет хорошо, когда ты наливаешь в неё чай - подарок кузины. Арчи спрятал её вглубь самой дальней полки и старается не вынимать.
Домашние животные: кошка Мэйв.

ИСТОРИЯ
Отец: Torin O'Carroll — хозяин небольшого бизнеса по производству и продаже сговорчивой мебели («Мебель Торина: Диваны, которые ПОНИМАЮТ!»); чистокровный
Мать: Moira O'Carroll nee Quirke — домохозяйка, активистка в местном католическом приходе и книжном клубе; чистокровная
Младший брат: Damian O'Carroll — в прошлом генеральный менеджер «Дерзновенных Авгуреев», ирландской команды по квиддичу, впоследствии сотрудник Штаб-квартиры Британско-ирландской лиги квиддича; чистокровный [считается пропавшим без вести]
Дядя: Eoin O'Carroll — владелец сети (две штуки) магических пабов «Голова Гриндилоу» в Дублине; чистокровный
Кузина: Eileen Davies nee O'Carroll — домохозяйка, хозяйка малого бизнеса по вышивке миниатюр; сквиб


Семейство О'Кэрролл. Настолько безошибочно, до мельчайших деталей уютного быта магическое, что могло бы сойти за исконное, да вот только чистокровность все переплетения рода обронили с пяток-десяток поколений назад; настолько ветвистое и древнее, что устными байками да преданиями уходит куда-то в средневековые дебри, но так и не отрастило себе ни фамильного девиза, ни герба. Именно в этом семействе и появился на свет Арчибальд осенью 1994 года, когда всего несколько лет оставалось до Второй Магической Войны. 
Война, по счастью, их так и не затронула — по крайней мере, никого не отняла, да и дом недалеко от Дублина — не Лондон и не оккупированный Хогвартс; пережили, схоронившись и не высовываясь зазря, а бизнес дяди Оуэна даже расцвёл после: выпить тогда много кому хотелось. (Дяде Оуэну было неловко наживаться на победе и горестях, но второй паб с прибыли он всё-таки открыл.)
Всё закончилось хорошо: Мальчик, Который Выжил, выжил ещё раз и всем показал. Тот-Кого-Нельзя-Было-Называть, пал, его приспешники пошли под суд. Можно было больше не бояться.
Арчи тогда и четырёх лет ещё не стукнуло, воспоминания о том времени — смазанные, пятнами, но вот бояться он так и не отучился.
Можно же и это свалить на Волдеморта? Что ему, мёртвому, от него не убудет.
На самом деле неизвестно, конечно, что сформировало характер Арчи таким, какой он есть, а может — просто уродился трусишкой. Но с детства так и повелось: все вокруг Арчи были смелее, чем он, рисковее, чем он, и даже, казалось, этого не замечали. Их — сверстников из церковного прихода, Эйлин, даже карапуза Дэмиана совершенно не пугал мир вокруг, а если и пугал, то лишь ненадолго — а затем они снова неслись покорять его, как племя непримиримых отважных дикарей.
Арчи был тем, кто вечно вздыхал и плёлся следом, всегда в самом хвосте. (Если их съедят монстры из леса, он, возможно, успеет убежать.)
Но вы не подумайте, он добрым малым рос, наш Арчи. Во всяком случае, милым. Послушным и покладистым. Из тех, что всегда поможет донести тяжёлое или убрать в доме или даже посидеть с братом, хотя вот последнее — это тоже страшно: Дэмиан выказал способности к магии, когда ему и год не стукнул, и Арчи совершенно не знал, чего от него ждать, а потому — да, боялся. Но про себя.
Не считая страха, малого и большого, существование его было достаточно безоблачным — до восьми лет. Где-то оттуда солнце потихоньку заслонило тенью, хотя Арчи, признаться, долго не мог понять тогда, что такого ужасного произошло и почему мама особенно зло печёт пироги и постоянно трёт глаза, а дядя Оуэн пахнет алкоголем сильнее, чем обычно. Конечно, обидно, что Эйлин не пришло письмо из Хогвартса... но, может, в следующем году долетит? А пока она сможет остаться играть с ним подольше.
Тогда Арчи впервые объяснили, серьёзно и как взрослому, что такое "сквиб" и что это слово значит для Эйлин — и для всей семьи О'Кэрролл. Арчи было жутко жаль кузину, и он отнёс ей все свои запасы печенья, но уже тогда с неприятным чувством где-то в животе осознавал, что по-настоящему разделить её беду не сможет: он-то ещё пару лет назад заставил стол в мастерской отца стать ещё более сговорчивым, чем обещала реклама, и галопом преследовать испугавшую Арчи мышь.
Вместо долгожданного путешествия в замок, распределения на факультет и обучения волшебству, Эйлин теперь ждала — страхстрахстрах! — школа для простецов. Ей наняли репетитора-маггла, который на целое лето упрятал бедную Эйлин в учебники и тетради, чтобы та перед новым учебным годом смогла наверстать программу. Арчи почти не видел её и очень тосковал, а когда видел — кузина как будто не хотела больше с ним играть, и тогда Арчи тосковал ещё больше. Заводить новых друзей ради компании ему казалось предательством (да и страшно тоже), поэтому утешение он нашёл в книгах — и так и не обгорел тем летом, забывая вылезти на солнце из книжных страниц. Да и за последующие несколько лет тоже.
Привыкшие к всегда готовому подсобить и робкому на грани (за гранью) трусости Арчи, родные были уверены, что мальчик окажется на Хаффлпаффе, упустив из виду его проснувшуюся любовь к знаниям. Зато Шляпа не упустила — и отправила его прямиком на Рейвенкло. Первые несколько дней Арчи прятался за старшими и однокурсниками от сфинкса на входе в факультетскую гостиную, но затем понял всю прелесть загадок, вошёл во вкус и забыл бояться. Удовольствие от поиска решения и триумф от его нахождения стали его личным рецептом зелья храбрости, а Рейвенкло — идеальным домом.
Не так чтобы он был лучшим на курсе — для этого нужно было чаще проявлять себя среди таких же ярких и даровитых, — но точно в своей тарелке.
Не так чтобы он стал особенно популярным — для этого нужно было чаще разговаривать с людьми, — но он по крайней мере завёл одного нового друга. Подругу. Боевая и решительная, она как будто заменила ему Эйлин, о которой Арчи, признаться, вспоминал всё реже: слишком уж разные жизни они теперь вели, да и рассказывать ей о буднях в Хогвартсе казалось... жестоким.
Они встречались на Рождество, конечно, и летом. Но Эйлин была либо молчалива, либо резка, а Арчи никогда не слыл искусным собеседником, и приходилось признавать: в поединках между старой дружбой и неловким молчанием победу раз за разом одерживало последнее.
О том, что он не попытался больше, не смог лучше, он пожалеет уже на втором курсе, когда на следующее Рождество не увидит за столом Эйлин. Родные сдержанно скажут лишь, что болеет, зато сплетни уличной ребятни окажутся куда красноречивее — эта сквибка, она совсем ку-ку, пыталась вены себе порезать, ты прикинь.
Это был первый раз, когда Арчи сам полез в драку и даже поколотил обидчика, прежде чем поколотили его. Благо что палочку оставил дома, и обошлось без лишних жертв. Но какая разница?
Его мир почернел. Он был волшебником, самым настоящим волшебником, пусть и школьником, только вот магия оказалась здесь глупой и бесполезной.
И может, так оно и было, и магия не могла ничего исправить. Но чудо всё-таки случилось. Ну, или, крайней мере, что-то очень похожее на чудо, почти всамделешне рождественское, когда под Новый год к ним домой приехали две женщины и представились Обществом Поддержки Сквибов. Они слышали об Эйлин и хотели помочь — и родным, и девочке. Они были добрыми (по крайней мере, милыми) и приятно пахли.
Арчи не так чтобы сразу им поверил, и не так чтобы мир его мгновенно вернулся на орбиту и к пастельным тонам, но мальчик выдохнул тогда. И милых, приятно пахнущих волшебниц запомнил. А ещё дал себе обещание как можно чаще писать Эйлин, даже пусть придётся выдумывать поводы.
И он выдумывал.
Именно в письмах ей понеслись по воздуху его первые вымышленные истории; именно она и школьная подруга стали первыми его читателями. И на долгое-долгое время — единственными.
Нелепо долгое, так то.
Потому что сколько бы и чего Арчи ни боялся в своей жизни, следовать за мечтой и призванием оказалось одной из самых страшных вещей, что когда-либо попадались ему на глаза.
Так что, да, он бегал от судьбы, сколько мог. Прятался в серость, как в скорлупу, искал себя в избитости, именуя её стабильностью, потому что — парадокс — боялся остаться ни с чем, боялся стать неудачником, что было бы особенно, знаете, обидно, учитывая, каким талантливым и сметливым подрастал его брат. Да и вся его семья, так посмотреть, все чего-то стоили!
Арчи разрывался между стремлением найти что-то своё и желанием безопасности, и, как всегда, не смог отказать тёплым душным объятиям пузыря комфорта.
Итого, немного разочаровав подругу и, где-то глубоко внутри, себя, после Хогвартса он устроился на стажировку в Министерство. В один из самых безопасных отделов тоже, да, потому что — магические существа?! Правопорядок?! Мётлы?! Нет, увольте, в смысле, нет-нет, пожалуйста, не увольняйте, но можно я лучше среди бумажек да за столом...
Флешфорвард на добрую дюжину лет вперёд — и вы нашли бы его всё там же. Уже не стажёра, специалиста, сменился бейджик. Перебирал заявки на патенты и отсеивал те, что слишком похожи на имевшиеся в базе, или слишком, ну знаете. Слишком смелые. Не его вина, Министерство просто никогда бы их не одобрило, бюджет-то не резиновый.
Неужели и всё на этом?
Нет, всё-таки было кое-что ещё. Не только собственная маленькая квартирка и собственная своенравная кошка, и статус двоюродного дяди, ведь Эйлин вышла замуж, за маггла, и у них уже двое...
Но нет, не то. Что-то другое, личное, сокровенное. То, что зажигало огонь в глазах Арчи и помимо воли расправляло его плечи после утомительных смен за кипой бумаг.
Одно тайное знание.
Пусть днём он оставался типичным офисным клерком, хотя и в магическом (duh) Министерстве, по ночам, о, по ночам он преображался.
Он надевал свой метафорический белый плащ и нёс возмездие во имя Хорошего Литературного Вкуса.
Ему было, наверное, едва ли больше двадцати пяти, когда в его жизни произошла одна из тех судьбоносных случайностей, о которых пишут в книгах. Будучи постоянным и очень ревностным читателем литературной колонки газеты «Люцерна», однажды Арчи не выдержал и написал в редакцию сочащееся ядом письмо, выплёскивая туда как гнев на их хвалебную оду актуальному бестселлеру, так и собственные подавленные фрустрации. Он ожидал какого угодно ответа, точнее — не ожидал никакого вовсе, но его письмо вошло в номер, а через пару недель в окно его квартиры постучала очень вежливая сова, неся на лапке своей привязанным свиток с предложением о сотрудничестве.
С тех пор и по недавнее время, под маской анонимности, развязывавшей ему руки и язык, Арчи вёл в «Люцерне» колонку Злобного Критика. Он не знал пощады и милосердия, но карал отнюдь не всегда — а только за дело. Кто же виноват, что на магическом книжном рынке столько посредственности?
Рынок, тем не менее, к нему прислушивался. Хотя и немалой своей частью ненавидел.
Надо сказать, с выдающимся талантом Арчи видеть потенциал к хтонически ужасному в самом обыденном, даже странно, что он не заметил возмездия, летевшего ему в лоб с неумолимостью бумеранга - но верно говорят: к безнаказанности легко привыкаешь.
Поэтому когда однажды томным летним вечером на его пороге, вынеся могучим плечом дверь, появился разгневанный рецензией автор, Арчи действительно удивился - настолько, что чуть не пролил чай на пушистые тапочки. Но быстро взял себя в руки: опозориться перед Марсом Дэйли не входило в список его предсмертных желаний.
Всё дело было в том, что Арчи следил за Дэйли - давно и не менее (а то и более) пристрастно, чем за новинками на книжных прилавках. Сквиб, но из чистокровной семьи; обласканный всеми и всем по жизни, кроме дыхания волшебства; талантливый рассказчик и востребованный репортёр, смелый не только на бумаге; да ещё и красавчик зубодробительно голливудского пошива - Дэйли был всем, чем Арчи не был. Чем бесил его сказочно.
То, что чувство оказалось взаимным, стоило риска быть убитым в собственной квартире за несколько саркастичных строк. К тому же, в отличие от многих и многих других своих рецензий, в этот раз Арчи распинался не по пустякам - он действительно верил в то, во что говорил, и готов был вцепиться в глотку даже Марсу Дэйлу, как маленький злобный шпиц, у которого за топорщащейся шерстью не видать трясущихся лапок.
Сквибы.
Больной для обоих вопрос. Камень преткновения. Единственная точка пересечения?.. Как будто бы. Так казалось, так и должно было быть.
Арчи не считает, через сколько ночей они проводят первую вместе. Через сколько - начинают говорить «мы». Через сколько - в его буфете появляется кружка Марса, а затем, в квартире, и все его вещи.
У них оказывается достаточно общего, чтобы хотеть разделить его на двоих, и достаточно непохожего, чтобы хотеть узнать друг друга больше, понять лучше.
Так проходит чуть меньше года. За это время: Арчибальд О'Кэрролл, кажется, находит своё храброе сердце. Сперва оставляет должность в Министерстве, которая всё равно никогда не приносила радости, затем - полностью погружается в работу над первой книгой. Это Марс, конечно, придаёт ему смелости, твердит, что нужно быть верным себе, иначе какой смысл? - но Арчи честно не знает, сможет ли отплатить той же монетой. Он подозревает, что книга, будучи отражением его глубинных страхов и самых радикальных воззрений, едва ли понравится Марсу.
Он не подозревает, насколько именно.
Сквибы - как и прежде, больной вопрос. Камень преткновения.
Что же...
Это был хороший год.
Конечно, не только в книге дело. Неспокойствие на улицах и в умах, смятение и деление на своих и чужих вокруг - всё это тоже внесло свою лепту: Арчибальд О'Кэрролл и Марс Дэйли, как всегда по разные стороны баррикад.
Марс не забирает свои вещи, когда уходит. Арчи ждёт с месяц, прежде чем убрать их в чулан, куда-то за пыльные чемоданы и старый кошачий домик.
Он носит своё поэтично разбитое сердце не на рукаве, но за лацканами строгих костюмов, на которые на время промо-тура «Слияния» он променял рубашки в смешной узор и извечные свитера: пусть хоть кто-то решит, что он знает, что делает, и воспримет его всерьёз.
Его принимают. И вскоре Арчи уже жалеет о том, насколько.
Когда он начинал писать «Слияние», до импичмента Грейнджер и нового курса партии было ещё далеко; никто не чувствовал приближающуюся угрозу перемен так, как чувствовал её Арчибальд, извечный параноик. Он правильно считал напряжение в воздухе - то, что излишне оптимистичный курс Министерства может выстрелить им всем в лицо - просто ошибся в векторе. В своём опус магнум едва за 400 страниц он предположил, к чему бы привело слияние магического и маггловского миров: к трагедии, к войне. Поэтому, когда произошло противоположное, магический мир откатился к консерватизму, обособленности и враждебности за считанные месяцы, а Грейнджер вынудили уйти с поста, Арчибальд не успел даже огорчиться или порадоваться излишне апокалиптичному прогнозу, когда «Слияние» вдруг оказалось поднятым на флаг ныне правящей оппозиции. Вот к чему привело бы братание с магглами, говорили они. Вот к чему мы шли и чего избежали в последний момент, говорили они. Скажите, как вы считаете, ваше предупреждение не опоздало? Ощущаете себя пророком?
Арчи ощущал себя обманщиком. Никто не понял, что он хотел сказать - его слова переврали, извратили и привязали накрепко, намертво к противной ему адженде.
К концу тура, он не хотел ничего больше, чем сжечь все копии треклятого «Слияния» и смотреть, как они сгорают дотла.
Как тебе исполнение мечты детства, Арчибальд? Достаточная награда за храбрость?
И он попытался быть храбрым снова, вопреки себе, как будто в искупление случившегося: вызвался помочь Тедди Люпину, давнему другу, с расследованием вокруг зелья для оборотней, которое очевидно разбавляли в Министерстве. Но трагедия на концерте положила Тедди Люпина в Мунго, а также - конец курсу правящей верхушки на ненависть к разумным существам: они наконец поняли, что перегнули палку. Последняя попытка Арчибальда найти ускользающие из пальцев доказательства привела лишь к тому, что он оказался в Министерстве в тот день, когда анархисты решили свернуть его в бублик, сделать из него межпространственную ловушку для мух. Одни из мух - Арчи и, о ирония, Дэмиан. Выживать вдвоём оказывается чуть проще, чем в одиночку. Арчи кажется, это может стать началом для них, для их взаимопонимания, но...
Январь - и в ещё одном магическом терракте Министерство исчезает полностью. Вместе с находившимися там людьми. Вместе с Дэмианом О'Кэрроллом и Тедди Люпином и полудюжиной бывших коллег Арчибальда.

Что остаётся в его жизни?
Не особенно много. Вместо сожжённого «Слияния» - какой-то сплошной пепел прошлого.
Брат и лучший друг - пропали без вести, вероятно навсегда. Марс - так и не вернулся. Карьера... Арчибальд не может писать, просто не поднимается перо, после того, какая судьба постигла его дебютный роман, но и на прежнюю должность в Министерство вернуться не может, по понятным причинам. Его накопления, выплата за «Слияние», становятся всё тоньше, и Арчи нехотя просится назад в «Люцерну». Анонимную колонку Злобного Критика уже ведёт кто-то другой, хлёсткий да дерзкий, но его собственное имя нынче что-то да значит, поэтому его назначают ответственным за раздел культуры в воскресном выпуске газеты. То, что раньше так нравилось Арчи - сходить за умного, щеголять эрудицией и своим особенно важным мнением, - теперь вызывает у него только омерзение и тошноту, поэтому, вместо уничижительных рецензий, Арчи пытается заполнить подшефную рубрику чем-то действительно важным, социально значимым, дать голос тем, у кого его отняли.
Получается ли? Не ему судить. Но для него, пожалуй, это на данный момент единственное, что имеет значение.

СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
Главный навык и умение Арчи (в его собственной системе рейтингов) — это навык писательский. Своё перо он заточил доостра ещё в школьные времена, сквозь отрочество и юность, а затем и вовсе отшлифовал, стабильно снабжая рецензиями «Люцерну». Теперь так и вовсе - официально числится среди пишущей братии, хотя сам считает, что до звания Писателя с большой буквы ему ещё далеко.
Постепенно начинает сечь в должности редактора рубрики, но без помощи более опытных коллег не избежал бы косяков.
Как второй родной язык знает ирландский гэльский, хотя говорит на нём редко: обычно на него переходит во время нравоучений мать или ради секретности — кузина, когда хочет обсудить вопросы, не предназначенные для ушей маггла-мужа. Помимо этого, выучился латыни и средне — немецкому, но в основном лишь для письменных переводческих нужд: разговаривать на них он, пожалуй, не рискнёт.
(Зато иногда пытается общаться мурлыканьем с кошкой Мэйв. Он считает, что у него получается. Что считает на этот счёт Мэйв, узнать не представляется возможным, но к подобным лингвистическим потугам она относится благосклонно — вероятно, из жалости к самолюбию хозяина.)
Из магических навыков: неплох в бытовых заклинаниях, хотя убирается обычно по-маггловски (считает это терапевтическим занятием, бывшая девушка-маггл научила); умеет аппарировать, но делает это максимально редко.

СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
В активизм не лезет, резко осаживает всех, кто пытается приписать ему то или иное воззрение, перетащить на ту или иную сторону. В рамках своей рубрики и среди своей новой команды в «Люцерне», впрочем, развёл очень демократические настроения: поощряет обзоры на инди-литературу авторов из меньшинств, комментирует пьесы на социально значимые темы, проводит политически заряженные интервью с трендсеттерами. Даёт по балде новому Злобному Критику, если он пытается насесть на кого-то, кого лучше бы поддержать. Всё ещё вносит пожертвования в Общество Поддержки Сквибов.

Отредактировано Archibald O'Carroll (2019-10-30 18:56:43)