Ничто не предвещало, так ведь говорят обычно? Жизнь (смерть) шла своим чередом, в Лондоне то и дело появлялись новые призраки, а в ВАДИ - новые студенты, иногда талантливые, иногда раздражающие. По правде говоря, я до сих пор так и не разобрался, каково мне в роли преподавателя, да и что делать с этой толпой людей, можно сказать почти моих сверстников. Но поскольку никто не собирался меня выгонять, похоже, я со своими делами справлялся. Правда, приходилось вызывать ассистента для работы с документами и прочими физическими вещами, но развеществленные инструменты здорово помогали.
На самом деле, здорово было снова заниматься музыкой. После нескольких лет (Мерлин, неужели уже прошло столько времени?) унылого и бесцельного существования мое посмертие снова озарилось светом. Мне этого страшно не хватало, а теперь казалось, что несмотря на, ну, буквально смерть, существование может быть вполне комфортным и даже приносящим радость. Приятно было это осознавать.
Поэтому - да, ничто не предвещало. Ничто не предвещало такого раннего визита, и уж тем более визита Дориана. К нам с Мариусом вообще не так часто кто-то заходил - соседи, похоже, предпочитали обходить нашу дверь за километр, а со знакомыми мы обычно встречались на нейтральной территории. Приход Дориана вообще застал меня врасплох: мы не так уж часто общались после того как разошлись, кажется, у него все было хорошо, кажется, он даже собирался жениться. Не было ровно никакой причины для такого визита, но, выйдя из кухни и найдя взглядом его пустое, потерянное лицо, я понял что случилось что-то страшное.
- Что произошло? - спрашиваю я первым делом, подойдя ближе и поднимая руки как если бы хотел его обнять. Ладони ложатся невидимым весом на его плечи, не причиняя дискомфорта. - Я всегда готов помочь тебе, Дориан.

Это было самым ужасным. Я был рядом - но и не был в тот же момент. Сейчас обнять бы его, прижать к себе, гладить по этим невероятным золотистым кудрям и говорить на ухо что-нибудь успокаивающее - может быть, это не помогло бы сильно, но куда лучше, чем просто стоять рядом, не зная, что сделать. Я ничего не мог - я мог просто быть рядом, не будучи рядом, и это убивало бы, не будь я уже мертв. Дориану этого недостаточно - явно, он облокачивается спиной на стену и сползает вниз, и это выглядит так обреченно, так нездорово, что я теряюсь. Опускаюсь на колени с ним рядом, заглядываю в глаза, чтобы хоть как-то донести: я здесь, я с тобой. Я рядом. Чем я могу помочь?
Новость оказывается даже хуже, чем я мог себе представить. Я поджимаю губы на мгновение, не зная что сказать, как поддержать. Смерть - это всегда больно и страшно. Не когда ты умираешь, чаще всего ты даже не помнишь этого момента. Но позже - всегда да. И для того кто умер, и для того, кто кого-то потерял. Пускай это и было моей сферой во всех смыслах, помочь я здесь никак не мог.
- Я... сожалею твоей утрате, - начал я, выдержав паузу, пытаясь собраться с мыслями, давая Дориану время чтобы собраться - хотя он вряд ли смог бы в ближайшее время. - Но я не знаю, как тебе помочь. Если человек не стал призраком, он уже не вернется. Мы... я не знаю, куда люди отправляются дальше, и никто не знает, но оттуда не возвращаются. Прости.
Если бы это было реально. Если бы мертвые однажды могли стать живыми - если бы ушедшие дальше могли хотя бы иногда возвращаться. Мое краткое знакомство с первым твердо говорило об одном: цена слишком высока, чтобы даже пробовать. Мое знание о другом говорило не менее твердо: это невозможно. Никак, ни при каких обстоятельствах, ни с какими жертвами. Отпусти и забудь.
Да и потом, если бы его жених стал призраком, сказал бы я об этом? Всегда проще пережить и отпустить, чем находиться с маячившим напоминанием о том, что могло бы случиться но не случилось. И помогать Дориану рушить свою жизнь я не хотел. Проще всего было просто отпустить. Время лечило - пускай медленно, долго, оставляло шрамы, но лечило, и давало возможность двигаться дальше. И у этого процесса нельзя было вставать на пути.

Что говорят тем, кто потерял самого близкого? Какие слова поддержки нужны для этого, какие жесты, какая помощь? Я не знал. В моей жизни никогда такого не было, в моей смерти приоритеты сдвинулись на прямо противоположные, и мне было сложно смотреть на произошедшее с Дорианом - и на самого Дориана. Он выглядел разбитым, он выглядел куда более мертвым чем я, и в какой-то степени это даже пугало. Я не знал как ему помочь, я не мог подобрать слов и не знал что именно он хочет услышать. По крайней мере, до тех пор пока он не сказал это вслух.
Но и с этим - все было слишком сложно. Иногда волшебники становились призраками, иногда нет. Почему только волшебники? Почему кто-то шел дальше и куда? Как можно было бросить все и перейти эту грань когда ты уже призрак? Это были вопросы без ответов, вопросы, отсылающие скорее к фундаментальности бытия, чем в привычной магии. Дориана интересовали вещи, которых я не знал и не понимал, несмотря на то, что в какой-то степени являлся их частью. Развеществленные вещи были просто вещами, и я сомневался что подобные заклинания смогут вытащить душу волшебника оттуда, куда она направилась. На мгновение я представил себе как после такого заклинания над мертвым телом само тело становится призрачным, и зажмурился, чтобы отогнать от себя такие мысли. Нет, Дориану об этом лучше не говорить.
Он плакал. Я ничем не мог помочь, ничего не мог сказать - по крайней мере, ничего ободряющего. Я понимал что он пришел ко мне как к тому кто может разбираться в вопросе, но будем честны, куда лучше ему было бы с кем-то из живых. С кем-то из родных и близких, зачем приходит к призраку, с которым разве что встречался какое-то время? Это было неправильно; неправильно в особенности от того что я не мог ему помочь и чувствовал себя из-за этого просто ужасно.
- Прости, - повторяю я, едва улыбнувшись, словно бы извиняясь за то что когда-то давно он влюбился в меня. Наши отношения были обречены, мы оба знали это с самого начала, но хуже они от этого не стали. Скорее уж наоборот: всегда проще когда заранее знаешь конец. Но со мной это было известно, а с его женихом - нет.
"У тебя дерьмовый вкус на парней, - хочется пошутить мне. Или по-другому: - С тобой опасно встречаться, ты в курсе?"
Как-нибудь разрядить обстановку. Не оставлять ее такой мертвой. Его слова о том, что он больше не хочет жить, вызывают у меня какую-то внутреннюю тоску; я поднимаюсь на ноги и смотрю на него сверху вниз. Он все еще прекрасен, с заплаканным лицом и стекающими дорожками слез он выглядит как одна из тех невозможных статуй, на которые смотришь и не веришь что это не заколдованные люди.
- Тебе нужно пойти на кухню и заварить чай, - говорю я, чуть наклонившись, чтобы убедиться что он меня слышит и понимает. - Потому что я этого сделать не могу. А потом просто двигаться дальше, не хочешь жить - не называй это жизнью, называй существованием, как угодно. Я знаю, что тебе больно. Я не могу помочь тебе с этим также как не могу помочь с твоим парнем. Но еще я не могу смотреть как ты убиваешь себя.