- Я пошутила, это все шутка! - свистящий хлопок двери все еще отражается эхом в воспоминаниях. Как только Аллегра выскакивает из кабинета, все звуки больницы, прежде едва заметные, утопающие в гудении экранирующего заклинания комнаты, снова оглушают девушку. Но ей уже все равно: волна адреналина панической атаки несет ее вперед; шесть пролетов вниз, чуть не сбитая старушка, опрокинутое ведро со шваброй и возмущенные крики санитарок скрываются в гремящей симфонии волшебного здания. Прочь отсюда, и скрестить дрожащие пальцы в надежде, что целители ей поверили. Пусть она заплатит штраф за то, что попусту отвлекла врачей, но это все ерунда, главное, чтобы никто больше не вспомнил о ее рассказе, все посмеялись, поцокали языками, укоризненно покачали головами - ну или как ее могут осудить седовласые профессора - и забыли. Пусть для врачей ее способность будет выдумкой не особо умных подростков - пусть, пусть, пусть! Если над ней будут смеяться, то это будет не так страшно как... Как что?

Сонг переходит на шаг только тогда, когда уже задыхается и не может больше бежать. Она прислоняется рукой к холодному кирпичу здания и безуспешно пытается вдохнуть поглубже, чтобы разогнать черные точки перед глазами. Страх откатывается к пяткам, оставляя от себя только дрожь в ногах и непонимание, почему же это все произошло. Холодный ветер ненастного дня закрадывается под джемпер, пробегая мурашками по коже, и кажется, что холодный липкий пот - это и не пот вовсе, а метка, сигнальная краска; как преступник, пытающийся ограбить банк, неосторожно открывает пачку меченых купюр и оказывается весь в облаке краски, так и она теперь вся с головы до ног осыпана цветным порошком стыда, от которого не отмыться. Девушке кажется, что каждый второй проходящий на нее оборачивается, словно сейчас ее настигнут и под руки уведут обратно в здание больницы - а его уже и не видно, Аллегра не помнит, насколько далеко успела убежать. А главное - зачем? Что она за неразумное создание, которое сначала приходит просить помощи, а едва кто взглянет на нее - пугается и убегает, чтобы снова в ночи глотать соленые слезы и утыкаться лбом в острые колени?

Внезапная паническая атака отобрала у нее все силы, и Сонг, едва осознавая себя, залезает в обычный маггловский автобус, приземляется на последнее кресло и прислоняется горящим лбом к холодному стеклу. За окном - или в ее голове - мелькают знакомые лондонские дома из потемневшего кирпича, расплываются силуэты в дорожках каплей дождя. Ритмичный стук обиженного неба - первый звук, который сегодня не раздражает, а успокаивает. Аллегра вторит шуму дождя, отстукивая его тонкими пальцами на бедре, и сама не замечает, как проваливается в сон.

Вопрос "почему было страшно?" настигнет ее еще раз ночью в тишине гостиной. За окном шум редких машин, в руках початая бутылка белого вина. Телевизор, стоящий на мьюте, - вместо единственного источника света, под боком валяется отцовская гитара, с которой она прожила шесть лет в Хогвартсе. Аллегра бессмысленно смотрит в окно на желтые огни фонарей, а вопрос лениво перекатывается в голове, но кажется, что любой неосторожный поворот мысли - и паника снова вцепится своими острыми когтями в легкие. Но пока что есть время немного трезво поразмышлять, почему же так все произошло. Хотелось бы, что все быстро встало на свои места, кусочки мозаики ровно легли на место и дали ей ответ, но не все так просто. Не все так просто уже два года, слишком много сомнений и боли, а места ответам совсем не остается. Девушка кусает губы до боли, а в горле плещется обида - если уж не почему это все случилось именно с ней, то уж точно почему она не может справиться сама. Беспомощность хуже любой мигрени, и потому так худо: такое чувство, что ее уникальная способность - это просто раковая опухоль, призванная свести ее в могилу. Не прав Родденберри, у которого загораются глаза каждый раз, когда в попытке поднять настроение девушке, он рассказывает, какие возможности упускает Сонг, что ей доступны те знания, к которым другие идут годами, а у нее - просто все по наитию. У нее все отнюдь не просто и уж точно не по наитию, у нее - все обухом по голове и очередные грабли. Например, те самые сегодня днем: не способная решить, хочет ли она кому-то рассказывать всю правду о себе, Аллегра чуть не загнала себя в ловушку. Стоило подумать, что такую непонятную историю болезни, как у нее, будут рассматривать под микроскопом, стоило понять, что для них она ничем не отличается от подопытной крысы с мутацией или занимательного механизма.** И возможно, все эти врачи правы, в контексте целого мира Аллегра была песчинкой, но тупая душащая ее обида не отпускала. Больше всего хотелось, чтобы кто-нибудь обнял ее и забрал всю эту боль.

***

Огромная трехэтажная квартира, в которой она родилась и выросла, оказалась подарком родителей на выпускной - ее напутствовали в новую самостоятельную жизнь, обещали всегда поддерживать, и оставили одну в темноте знакомых коридоров. Предыдущую пару недель тишина этих стен пугала девушку - раньше маминой вечеринки были синонимом выходных, а из отцовской студии постоянно, почти круглосуточно доносилась музыка. Сейчас же квартира была безмолвна, и впервые за последние дни Аллегру это успокаивало. Еще и потому, что тишина стала синоним отсутствия магии рядом, а значит, никакой головной боли, резких звуков, от которых неосознанно дергаешься, неровных аккордов, заставляющих кривиться, наслаивающихся друг на друга мелодий без какой-либо гармонии и смысла - все маленькие детали и заклинания, которые сливались для Сонг в водопад звуков. Здесь же была тишина и безопасность. Здесь были высокие стены ее замка.

Безлунная ночь сменилась серым днем, бутылка вина - чашкой чая, но Аллегра так и продолжала сидеть в пустой гостиной на пушистом ковре. Только недавно мама переделала тут все, убрала кирпичные стены лофта и заменила паркет на теплый липовый оттенок; это и большое количество тропических растений - она считала, что такой интерьер больше подойдет повзрослевшей дочери. Аллегре подходило только ее огромное стеганное одеяло из лоскутов, которое подарили еще в детстве, и большая коллекция винила, которая росла вместе с ней. Сейчас проигрыватель лишь немного трещал, подсказывая, что диск нужно перевернуть другой стороной, но Сонг продолжала лежать с закрытыми глазами, снова проваливаясь в дрему.

Длинная гамма на верхних октавах отозвалась пронзительной болью в солнечном сплетении, заставляя Аллегру подскочить. Этого просто не могло быть - она же дома, в своем замке, в маггловской части Лондона - здесь не должно быть магии. Три глубоких вдоха не помогают, и она все также продолжает испуганно озираться, словно виновник здесь, в комнате, прячется за фикусом. Но у аппарации звук другой, да и эта гамма прошла как-то... по касательной? Словно больше вибрацией, чем звуком - ей требуется время, что все это себе объяснить и наконец успокоить дыхание. Почти удается себя убедить, что всплеск случайной магии произошел на улице, а значит, он ее не касается, но до чувствительного слуха то и дело докатываются отдельные терции гаммы - все говорит о том, что заклинание продолжает действовать. Что здесь делает волшебник, и связано ли это как-то с ней? Прежде чем ответить себе - она добирается до окна и смотрит вниз на улицу. Взгляд вылепляет одну фигуру с каштановыми кудрями - отсюда сверху не видно лицо - и только семь лет, проведенные в магическом мире, подсказывают, что как бы волшебники не хотели выглядеть по-маггловски, все равно, и ткани, и крой совершенно другие. Рядом с одинокой фигурой в пальто никого нет, а он сам не двигается, будто ждет чего-то. И в сердце зреет мутная тревога, что гамма - это действительно было послание для нее, а значит вчерашний день не растворился в мороке прошлого, Мунго все-таки ее настигло.

С торжественностью идущего на казнь Аллегра спускается по лестнице, искушает себя мыслью затаиться, притвориться, что никого нет дома, исчезнуть... Не получится - и слишком резко распахивает входную дверь для той, которая только что хотела сбежать. Она сразу же узнает лицо волшебника напротив - не знает имени, но он вчера был на консилиуме. Сонг запомнила потому, что он разительно отличался от иных проффессоров - пока тебе хмурились, расспрашивали ее раз за разом и спорили между собой, он скорее отсутствовал. Ему было интереснее переписываться с другой статной светловолосой целительницей - бумажная змейка, доставляющая послания, была навроде легкого стаккатто. Аллегра же говорила, что слышит, - но только не уточнила, что именно. Почему-то после одного сочувственного взгляда этого колдмедика, брошенного на нее, девушке стало неловко указывать на эту всю переписку. Аллегра запомнила этот взгляд: чуть раздраженный, но все больше уставший, взгляд человека, которому было тошно находиться там - точно также, как и ей. Она тогда подумала еще, что вероятно только он бы смог ее спросить, как она себя чувствует, пока другие выясняли очередные детали про слух.

Аллегра бы не сказала, что все это называется "в нужном месте в нужное время", но если искать хоть что-то хорошее в этой всей ситуации, она почти обрадовалась, что из Мунго прислали именно его. Альфиус? Щеки немного порозовели, и Сонг отвела глаза. Ей было бы удобнее называть коломедика по фамилии, но он стремительно шагнул навстречу - и в прямом смысле тоже. Аллегра испуганно вдохнула, но удивилась тому, что его визит, эта гамма и все слова не вызывали желания захлопнуть дверь и запереться. В Альфиусе было что-то, что говорило ей, что мужчина сочувствует ее ситуации... Слово "помощь" резануло слух, словно в нем был отзвук магии, - и Аллегра неловко дернула пальцами - на пол посыпались мерцающие бусины из лунного камня - и покатились дальше - на мокрые ступени, к Альфиусу под ноги, на проезжую часть. Сонг проводила их грустным взглядом, прощаясь с браслетом - палочки при себе не было, да и представить, как она будет колдовать на маггловской улице, она не могла. В голове прозвучала терция Акцио, но увы, этого было недостаточно, чтобы вернуть бусины в руки.

Из-за досады она чуть не пропустила, что там еще сказал колдомедик.
- Предложение? - скованно и удивленно шепчет девушка, повторяя его последнее слово. Какое может быть предложение? Самый позитивный вариант, что после ее вчерашнего побега консилиум не закончился, и врачам действительно есть, что ей сказать, умирает быстрее, чем тает сахарная вата под дождем. Аллегра колеблется: возможно, она упустила какие-то детали, он уже что-то сказал? Подбородок дрожит от одной лишь ожившей надежды - та бьется бьется о ребра в унисон сердцу, от нее покалывает пальцы и слезятся глаза.

Проезжающая мимо машина чуть не обливает их обоих из лужи, и Сонг глубоко вдыхает холодный воздух, чтобы собраться с мыслями.
- Я... Проходите, - она толкает дверь, пропускает Альфиуса внутрь в свой замок. Есть в нем что-то, что заставляет верить, что все может быть по-другому. Девушка показывает путь на кухню, все так же молчит, а воспоминания вчерашнего дня крадутся по позвоночнику точно та бумажная змейка. Страх шелестит на ухо, что ничего путного из этого не выйдет, и Аллегра едва не сталкивает себя сново в озеро истерики.
- Я не хочу в Мунго. Я же говорю, вчера все это было розыгрышем, - выпаливает девушка, неаккуратно бросая тряпку, которой только что протерла обеденный стол, в мойку. Щелкает маггловский чайник, сообщая о том, что вода закипела.

[icon]https://i.imgur.com/OLJuwDN.gif[/icon]