HP: Freakshow |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HP: Freakshow » Незавершенные эпизоды » [июнь 2027] i'll keep on movin'
though i am bruised,
face of contusions
know i'll keep on movin'
ВРЕМЯ: июнь 2027
МЕСТО: квартира Эйдена
УЧАСТНИКИ: Аллегра Сонг и Эйден Трэверс
КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ:
Аллегра пытается начать новую жизнь, избавиться от всех зависимостей, и главное, наконец-то, научить вывозить. И даже не знает, плохо это или хорошо, что квалифицированную помощь ей может оказать человек, которого она знала еще в школе.
Отредактировано Allegra Song (2020-11-08 22:11:02)
Две тысячи двадцать седьмой превращается в одно пятно, словно кто-то провел по не высохшим записям в дневнике рукой - и весь текст смазывается. Казалось, что трезвость - синоним памяти; оказалось, что когда ты трезв, то помнишь гораздо меньше. Рутина, депрессия или бессонница - Аллегра не знала, что убивает ее сильнее, но не спасали даже крестики на календаре; каждый день был слишком похож на предыдущий. Прилавок в магазине смешивался с барной стойкой ночного клуба, музыка в наушниках - с музыкой магии. Мешки под глазами стали такой же неотъемлемой частью лица, как и веснушки, а в остальном все также: выбивающиеся из хвоста непослушные рыжие кудри, растянутые толстовки на сгорбленных плечах, сбитый лак на ногтях, пальцы вечно перебирают браслеты или мнут все, что попадется под руку. Хотя она не употребляла ничего вот уже четыре месяца, меньше на наркомана она похоже не стала.
Но внешний вид ее не волновал, да и то, как к ней относились незнакомые люди - она привыкла за три года; кто-то кривил губы, кто-то цокал языком, кто-то жалел "бедную девочку" - от этого всего она давно спряталась в скорлупе и просто не обращала внимания. Неохотно признавалась себе, что раньше было даже проще: было за чью спину спрятаться, и не показываться неделями в городе, а сейчас неизменно приходилось натягивать улыбку на лицо. Но даже если видно, что улыбку словно приклеили, кому какое дело?
Нет, гораздо больше ее волновало ее внутреннее состояние, в кои-то веки. Спустя четыре месяца лежать в луже собственных слез стало холодно и неуютно, на видеомагнитофоне в ее голове, казалось, еще чуть-чуть и заклинят кнопки перемотки "вперед" и "назад", а все воспоминания она уже просто разложила на секунды, взгляды и прикосновения. Ее саму уже заклинило. То, что это была дорога вникуда, она знала сразу, еще когда в первый раз провалилась в воспоминания в своей голове вместо очередной дозы. Но беспокоить Аллегру стало это только сейчас, и, наверно, это был хороший звоночек - что ей впервые за много лет хотелось увидеть свое будущее.
Психолога она нашла себе не от хорошей жизни; она просто растеряла всех друзей после школы, и теперь не знала, кому вообще можно рассказать хоть часть из того, что с ней произошло за все эти годы. Ей раньше и не надо было: она просто растворилась в Нотте, ведь песни не бывает без нот. Когда Аллегра увидела объявление Трэверса в газете, то паззл в голове сложился: Сонг помнила Эйдена еще со школы, они были одного возраста, и она искренне надеялась, что он не будет ее осуждать. По крайней мере так сильно. Когда сейчас она стояла перед дверью его квартиры - уже совсем не была уверена в этом.
Она была готова убежать, не получилось только потому, что постучала она прежде, чем подумала, - и вот теперь Сонг беспокойно мяла и накручивала на пальцы шнурки на толстовке - на его толстовке, какая ирония. На месте Эйдена Аллегра бы просто хлопнула дверью и не стала бы связываться. В тот момент, когда Эйден открыл дверь, Аллегра слишком сильно прикусила губу до крови - и сама не поняла, от неожиданности или в попытках не расплакаться прям с порога, что она сможет поделиться своей болью хоть с кем-то.
- Спасибо, - пробормотала она вместо приветствия, перешагивая порог и снова замялась, не зная, что делать дальше. Без лишних слов было понятно, что это ее первый визит к подобному специалисту, да и вообще она старалась не сталкиваться с врачами после Мунго и Эйвери. Как испуганный кролик, она даже почти не рассматривала его квартиру, а почти ушла в себя, внезапно осознав, что сейчас что-то придется говорить. Если кто-то приходит с эмоциональным багажом, то у нее была целый эмоциональный поезд, под который Сонг с завидной регулярностью падала. И более того, любила и берегла этот поезд, и не собиралась от него избавляться. Тогда зачем она здесь?
Эйден все еще не верил до конца, что ему удалось. Он обдумывал эту идею так долго, что почти смирился с мыслью, что собственная практика так и останется планом, мечтой. И у него было две главные проблемы, которые долго его останавливали. Первая заключалась в том, что он боялся, что к нему просто никто не придет. Двадцати двух летний парень, не так давно получивший звание целителя в Мунго и не получивший никакого нормального образования непосредственно по своей специализации. Да, он чуть ли не с первых курсов Хогвартса занималась самообразованием и, по сути, самостоятельно закончил маггловский Университет, пусть и исключительно по Интернету. Но, даже если маги и вряд ли понимали, насколько это все выглядело шатко и непрофессионально, сам он отлично это знал, и поэтому постоянно сомневался в своих навыках и знаниях, хоть и занимался учебой практически все свободное время.
Вторая проблема заключалось в том, что маги были катастрофически неграмотны в психическом здоровье. Для чего нужны психологи, и чем отличаются психотерапевты от психиатров не знал практически никто, даже в Мунго, все проблемы лечили зельями и заклинаниями, а терапию счастлив маггловскими глупостями. Да что там говорить, если в Хогвартсе никогда не было магпсихолога (а он бы там точно не помешал!), и школа своим климатом иногда напоминал Спарту. Выживать-то теперь, конечно, выживали все, но вот какой ценой — кажется, это никого не волновало. Кроме Эйдена.
Вся его надежда была направлена на маглорожденных и полукровок. Но и многие из них, попадая в магическую среду, старались отстраниться от всего магловского, остро ощущая все еще существующее неравенство между чистокровными или, хотя бы, изначально магическими семьями.
Конечно, Эйден мог бы и не заморачиваться так сильно. Продолжать себе работать в Мунго, благо семейных денег хватило бы еще на много поколений и о заработке ему думать было не нужно, понемногу внедряя терапию, если выдавалась возможность, да публиковать свои исследования.
Но он не хотел. Потому что смысл был не в исследованиях и теории, а в помощи людям, живым и реальным, которых он иногда терял за строчками данных на листах пергамента.
Можно было, конечно, попробовать уехать в Штаты. Там и общество было более прогрессивным, и были целители, тоже начинающие разбираться в этих вопросах, готовые ему помочь. Но Эйден решил оставить это на самый крайний случай. Он слишком люблю их маленький остров и сам Лондон, чтобы так быстро сдаться. В конце концов, он ничего не терял, кроме времени и денег, а этого, как ему казалось, у него было достаточно.
В Мунго удалось договориться о снижении ставки, подходящая двухэтажная квартира с офисом на первом этаже тоже нашла достаточно быстро, и, внутри сжимаясь от страха, в феврале двадцать седьмого года Эйден открыл свою практику.
Он вполне ожидал, что к нему не придет никто, и спустя месяц придется сдаться, услышав ненавистное “я же говорил” от отца. Он, привычно, расписал все самые негативные исходы и способы с ними справиться, так что на самом деле был готов.
Но спустя две недели у него появилась первая клиентка — почти что его коллега, целительница, только с другого этажа, и хотя бы с ней, раз в неделю, Эйден чувствовал, что сделал это не зря.
Вторым посетителем стала Аллегра. Он, конечно, помнил ее из школы — всего-то один курс разницы, общая гостиная, да и не заметить ее рыжие локоны было сложно. Не то чтобы они не общались совсем — так, на уровне привет-пока, если сидели рядом вечером, но друзьями уж точно никогда не были, поэтому Эйден даже примерно не мог предположить, о чем пойдет разговор.
Правда, после школы он видел ее еще один раз — в Мунго, на том самом пятом этаже, где сейчас работал. Но тогда он проходил другую практику, и как-то не заострял на этом внимание, а потом, кажется, она ушла, и они так и не пересеклись там.
Но работать со старой знакомой все равно было немного более волнительно, потому что у нее уже были какие-то представления о нем и, возможно, ожидания, а Эйден очень не любил начинать не с чистого листа.
Но Аллегра даже на бумаге казалась настолько… потерянной, что он не смог ей отказать.
— Привет, Аллегра, проходи и присаживайся, — спрашивать про дела было глупо, как и выкать почти что однокласснице, поэтому он просто улыбнулся и провел ее через прихожую в кабинет. Предоставив ей самой выбирать между креслами и диваном, он сел в кресло напротив, применив на столик графин с водой и стаканы, а на колени блокнот и карандаш. — Думаю, представляться мне не нужно, правда? Тогда будет здорово, если ты расскажешь, почему ты решила мне написать, — он посмотрел на нее доброжелательно, но серьезно. — И, конечно, я гарантирую тебе полную конфиденциальность, ничего из того, что ты расскажешь, не покинет этих стен.
Забавно, хоть они и были почти чужими людьми, Эйден ощутил крайне не профессиональное желание ее обнять. Возможно, это было ей нужно ничуть не меньше, чем разговоры, но он, конечно, остался сидеть на месте.
И приготовился слушать
"Я гарантирую тебе полную конфиденциальность" отразилось в ушах расплывчатым, множащимся как эхо в пустой пещере "ты можешь мне доверять". Она уже слышала такое. Она уже видела такие же голубые глаза напротив, такое же мягкое лицо, которому хочется доверять. Аллегра моргнула - и ей даже на секунду показался Эйвери, с его бархатным тихим голосом, внимательным и участливым взглядом. Спустя столько лет она уже даже не дернулась от галлюцинации, а просто замерла на диване, продолжая изучать лицо Трэверса, словно могла найти ответ в острых скулах, почти незаметной улыбке или пушистых ресницах.
- Ты можешь доверять мне, - этот голос окутывает ее нежным шепотом, словно звучит со всех сторон, и заворачивает в самый мягкий плед. И она верит. Верит любой несуразице, которую несет Альфиус, верит в то, что никто больше не поймет, как она себя чувствует. Она смотрит в голубые глаза Эйвери - и ей кажется, что там отражается ее боль; он берет ее за руки - и ей кажется, что от тепла его ладоней ей становится легче.
- Я никому не расскажу, все, что происходит во время наших занятий - останется в этих стенах, - Сонг еще помнит тот ледяной ужас, который ее сковывал, когда первый раз в Мунго собрался консилиум по поводу ее необычного дара. Как они громко спорили, заглушая собой все звуки Мунго, как они решали, что можно с ней делать (и нужно ли?), как они не стеснялись рассуждать о ней, как о сломанной игрушке, у которой просто механизм внутри заел. Она еще тогда заметила Эйвери, одиноко стоящего в углу. Он не принимал участия в дискуссии - хотя переодически хмыкал вместо комментариев (или своим мыслям?) и внимательно рассматривал ее - и Аллегре казалось, что он единственной в этом огромном кабинете видит в ней человека. Как же она ошибалась. Он-то как раз видел в ней механизм.
Тогда это обещание и подмяло ее окончательно: для нее не было ничего страшнее, чем если бы кто-то еще узнал о том, что она слышит. Он обещал, что все останется в стенах кабинета, - все так и было там похоронено под тоннами ее боли и его заклинаний.
Возможно, пауза затягивается - а Сонг так и не отрывает взгляда от лица Эйдена, мысленно прикидывая, что она готова оставить в стенах этой комнаты. Во рту железный привкус крови - прокушенная губа так и не перестает кровить, и это удивительным образом отрезвляет. Если даже спустя три года история повторит себя, то ей уже все равно. Аллегра сомневается, что что-то еще сможет сломать ее больше - у нее и так легкие наполнены битым стеклом, так что больно дышать. Из какого-то темного уголка сознания, в который она никогда себя не пускает, доносится тихий шепот: может быть, Трэверс загонит последний гвоздь в крышку ее гроба и ей больше не придется нести с собой всю эту боль. О том, что это совершенно мазохитская позиция, и тогда уж легче было бы найти свой конец где-нибудь в Лютном, она не думает; она вообще больше не может думать - голова разрывается от постоянных мыслей, воспоминаний, версий жизни. Поэтому она наконец начинает говорить; пусть с большими паузами, пусть прерывисто и неразборчиво, но наконец-то она дает волю себе выговориться.
- До февраля 2027 я была наркоманкой, - ей кажется, что вместе с этой фразой что-то тяжелое падает на пол; но нет, это лишь ее жестокая правда, - почти три года.... почти сразу после выпуска из Хогвартса, - она наблюдала других наркоманов, видела в фильмах, как все стесняются своей зависимости, но Аллегра сидит прямо и смотрит Эйдену в глаза - это не то, чего она может стесняться. В конце концов, никто не мог встать на ее место и попробовать справиться с тем, какую какофонию она слышала ежедневно. Как будто жила в квартире с сумасшедшим оркестром без дирижера, репетировавшим двадцать четыре часа в сутки. Она выкладывает первый факт - и снова молчит, но так и не отрывает взгляда от Трэверса. Уже ждет, что он начнет ее осуждать. Но худшее-то впереди.
Как собраться с силами и начать говорить про Райдера - она не знает. В идеально прямую спину как будто воткнули железный штырь, мешающий тут же лечь и свернуться калачиком. Аллегра все смотрит на Эйдена почти что с вызовом, пока в голове - ни одного правильного слова для начала следующего предложения. Может быть даже надеется, что он сейчас прервет и ей не придется углубляться дальше в дебри своей потрепанной души.
- Потом случился передоз, родители принудительно отправили меня на терапию, и с тех пор я не притрагивалась к наркоте, - рассказывает так сухо, будто говорит не про свою жизнь, а пересказывает не особо интересный фильм категории "Б", - казалось бы, здесь должны быть титры и надпись "хэппи энд". - и тут что-то наконец-то ломается внутри: Аллегра горько усмехается, отводит взгляд от Эйдена и качает головой, - но бывших наркоманов не бывает... - едва слышно шелестит она.
В отражении на глянцевой поверхности стола она видит не себя, а Райдера. Он же пытался уговорить ее на терапию, был готов на все, лишь бы она перестала принимать, но тогда лишь одна мысль о том, чтобы отправиться к любому врачу, вызывала только животный страх, и она билась в его объятиях как раненый зверь, пока силы и слезы не заканчивались. Нотт из отражения смотрит на нее также жестко, как и в последние месяцы перед расставанием, - когда у него уже больше не было сил держать ее в своих руках, а ей это было необходимо больше всего. Какая ирония - Аллегра даже кривит губы отражению на столе - он так ее просил, а пришла она на терапию только сейчас, и избавляться уже не от таблеток и пыльцы, а от него.
Аллегра почти забывает, что Эйден тоже в комнате - она так долго вглядывается в отражение на столе и надеется, что привидевшееся лицо хоть чуть-чуть смягчится, но нет. Чем больше она смотрит, тем сильнее падает, - скатывается как по песчаной осыпи, не находя ничего, за что можно было бы зацепиться. Как падала тогда - с каждым разом его взгляд ощущался все тяжелее, преследовал все дольше, стереть его из памяти было все сложнее - и дышать тоже становилось почти невозможно. Она вспоминает все, и ей снова не хватает воздуха здесь, и только лишь случайный солнечный зайчик, ослепивший глаза, вырывает ее из глубин собственных воспоминаний и вытягивает обратно в комнату. Аллегра моргает и поднимает глаза на Эйдена - если он даже что-то и говорил, то она все равно ничего не слышала.
Внезапно кто-то вынимает штырь из позвоночника, и из нее будто выходят все силы, которые она копила на этот визит. Девушка несколько раз чиркает пятками кед, прежде у нее получается их снять, и забирается с коленями на кресло. Она надевает огромную толстовку и на ноги, и обнимает руками колени:
- Только проблема была не в наркотиках, - она облизывает губы, но все равно не знает, как подобраться к теме. Это надо как-то выдавить из себя - понимает девушка, и наконец говорит первое, что приходит в голову, - Все это время я гораздо сильнее зависела от одного человека.
Аллегра чувствует, как сейчас могут рухнуть все стены, которые она успела построить за несколько месяцев. Как от бури чувств внутри не спасет ничто; откуда-то из неведомых глубин души поднимаются те чувства, которые она успела уже забыть - хотя казалось, все это время берегла каждую крупицу воспоминаний. В уголках глаз уже начинаются собираться слезы, и поэтому Сонг откидывает голову на спинку дивана, упираясь взглядом в бессмысленную белизну потолка, и говорит все, что может, без разбору, что успеет, пока может.
- В день, когда случился передоз, я с ним рассталась, - сейчас она даже не тратит время на то, чтобы в очередной раз упомянуть, что эти два события хоть и связаны напрямую, но передозировка не была намеренной и продиктована разрывом, - все эти годы, - она запнется во всей этой речи лишь раз, перед тем, как назовет его имя, - Райдер раз за разом спасал меня из любого дерьма, вытаскивал из любой лужи и подворотни, поднимал, отмывал и помогал как мог - а в тот раз ушел. Он же сказал, что больше не вернется, а я не поверила. Я знаю, что у него просто больше не было сил на меня, и что я ничего не давала ему в ответ, - я это все смогла понять, только когда осталась одна. Все это время я знала, что со мной ничего не случится, - потому что он всегда был рядом, я просто могла каждый раз, когда мне было страшно, спрятаться за его спиной и зажмуриться, словно вокруг ничего нет, кроме его рук и успокаивающего голоса, - в ушах и сейчас звучит тот самый голос, но Аллегра не слышит ни слова, потому что заглушает все своей тирадой, - Каждый. Гребанный. Раз. Каждый! Раз он находил, что мне сказать, - Неважно... Что я слышала в этот момент, - и тут Сонг осекается, потому что понимает, что сказала лишнее, то, что не могла рассказать Эйдену, - Было много... всякого, было очень много хорошего - и мне больно от того, что ничего не осталось. От того, что я не могу это все отпустить. Я живу воспоминаниями, - если она и дальше продолжит смотреть в белый потолок, который как идеальный экран - она снова рухнет в свои любимые моменты. Поэтому Аллегра выдыхает, с трудом отрывает взгляд и смотрит на Трэверса. Да, она и сама не ожидала, что скажет так много.
Вы здесь » HP: Freakshow » Незавершенные эпизоды » [июнь 2027] i'll keep on movin'
