— Блять. Я же сказал, что хочу побыть один.
Резкий, громкий звонок в дверь раздражает настолько, что Лукас ругается непривычно громко. Ему нужна как минимум минута, чтобы сделать глубокий вдох — парень сидит на диване, упершись локтями в колени и проводит ладонями по лицу. Хочется верить, что жест помогает стереть след злости — настолько чуждой ему, что организм борется с ней, как с болезнью.
Максимум, что получается, это выровнять дыхание и пульс. Наконец Лонгботтом с усилием поднимается, проходит гостиную в несколько шагов и берется за ручку двери, всем нутром чувствуя, как не хочет видеть сейчас собственную девушку.

Рошин ни в чем не виновата. Никто ни в чем не виноват, если быть точнее. Эта ссора началась неожиданно для них обоих — двух взрослых, обычно спокойных и уравновешенных людей. Две недели они честно пытались разобраться, что делать, вместе. Ребенок? Серьезно? Оба не готовые к этому, оба с планами на будущее, в которые никак не вписывалось срочное создание семьи.

Нет, конечно, когда-нибудь Лукас хотел стать отцом. Пусть даже он знает наизусть все проблемы, с которыми появляются дети — Рошин не знала. Ее, хрупкую и беззаботную, оберегали, как он оберегал своих младших. Что мог сказать Лонгботтом? «Это плохая идея»? Решать должна была Куинн, хотя самого Лукаса от мысли, что у него может появиться ребенок, бросало в холодный пот. И ровно в момент, когда парень был готов сказать, что это действительно ужасная идея — Рошин говорит, что это была ошибка.

Возможно, Лонгботтом не говорил бы этого — и они бы просто порадовались и забыли про все. Возможно, Куинн не стала бы выплескивать на него все, что держала в себе даже не две недели — наверняка намного дольше. Возможно, безграничное терпение Лукаса не закончилось бы настолько резко, что он впервые по-настоящему разозлился.

Все это было возможно, если бы несколько дней назад не пропала Ленор. Последняя капля в опасно переполненной чаше проблем. Ведь именно ее Лукас чаще всего считал ребенком — да, практически своим. Боялся оставлять ее, когда уезжал в школу. Помогал учить говорить, ходить, читать. А сейчас ему сообщают, что после пожара Ленор не могут найти.

Лонгботтом всегда делает вид, что может решить любую проблему. Этим он, собственно, и занимается для семьи. Но эту проблему он решить не может. Только бесконечно ездит с работы домой, чтобы поддержать родителей, возвращается в свою квартиру ради нескольких часов сна. Проблему с Рошин решить можно. Вот он шанс, она вернулась. Но только надо ли? Лукас устало прикрывает глаза и выдыхает через нос, поворачивая ручку двери.

— Хват… Арья? Что случилось?
Облегчение. Первое, что чувствует Лукас, увидев за порогом Эдвин — облегчение, потому что градус злости вдруг снижается. Ему бы заволноваться, почему Куинн не вернулась. Может ли вернуться в любой момент? На секунду задуматься о том, насколько он уже выжат из-за всех свалившихся проблем. Посмотреть, как он выглядит со стороны.
Но это же Арья. Напряженные плечи Лонгботтома постепенно опускаются. Черты лица становятся мягче. Вместо того, чтобы включить голову, он только делает шаг в сторону. Пошире открывает дверь и кивает на гостиную, — Заходи и рассказывай.