Если у тебя нет окон, то сложно следить за временем. Повесьте сотню часов на стену, но без заката и загорающихся на улице фонарей ты не поверишь в существование ночи. Зато работа сверх сроков ощущается тяжестью под глазами и отвратительным настроением, срыв с которого может обеспечить любая мелочь. В кабинете главного редактора «Люцерны» окна есть, но это не помогает.

  Имоджин держит себя в руках, даже когда проливает на себя шестую чашку кофе и просит секретаря избавиться от пятка на воротнике. Все ведь совсем неплохо: они сдали вовремя номер на завтрашнее утро, договорились с Министерством на два места на пресс-конференцию, в досудебной беседе разошлись миром с одним из судей, который грозился разобраться с ними из-за клеветы. Но говорящий ежедневник Фоули все еще разрывается вежливыми напоминаниями об отложенных на ночь письмах и проектах.

  Проверку крупных очерков Имоджин всегда забирает с собой домой, чтобы в столовой или у себя в кабинете легко расположиться с рукописью и пером с красными чернилами. Еще рядом можно поставить вино из волшебного переулка на южном побережье Франции и разжечь камин рядом с травами. И во всей этой атмосфере центром станет история очередной несчастной семьи, потерявшей все из-за очередного поворота длинного змеиного хвоста системы. Или медленная аналитика взрыва на окраине Манчестера, где погибли маглы, но к которому привела безалаберность местного отделения аннулирования случайного волшебства. Или развернутое эссе в память о забытом всеми борце за права гоблинов, чья деятельность была прикрыта еще в начале девяностых. Или подборка досье бывших авроров, под шумок уволенных из аврората за последние десять лет, которые согласились на интервью, но на разных условиях, многие из которых просто неподъемны для редакции.

  «Почему я все еще здесь?» — устало думает Фоули, растирая переносицу двумя пальцами. Ее ждет муж, ее ждут дети, ее ждет дом, который вряд ли можно назвать «ее», потому что он не ведал ее хозяйственных рук. Но что-то ей подсказывает, что не нужно двигаться с места, хотя ее секретарь уже давно ушел и забрал с собой одинокую практикантку, отчаянно пытавшуюся побороть бюрократизм больницы Святого Мунго письмами.

  Два из трех филинов сидят на насесте в кабинете и нетерпеливо ухают в сторону наглухо закрытого окна. Их хозяйка все-таки выпускает их на охоту, которую они развернут где-то за пределами Лондона. Они вырываются из гула и кошмаров несколькими тихими взмахами крыльями.

  И с многодневной охоты возвращаются не только посыльные.

  Марс приходит в ее кабинет не тенью с небосвода — который день висят тучи, — а в ясном облике ее корреспондента, от которого вестей было так мало, что даже скрывать было нечего. Но его возвращение не должно быть таким тихим, будто бы вор проник в сумерках в дом. Его надо встречать с фанфарами. Каждого из ее ребят нужно встречать салютом из волшебных палочек, магическим оркестром и лучшей выпивкой на земле. Но прихрамывающих героев видит только она и их уставшие от ожидания близкие.

  — Уже почти ночь, — с облегчением в голосе говорит Имоджин, потому что она не может не отчитывать, даже если хочется встать из-за своего стола и обнять мальчика, возникшего на пороге со строгостью ангела смерти на могиле.

  — Не то приветствие, которое ты ожидал, наверное. Проходи, присаживайся, — Фоули кивает на кожаный диванчик, приставленный к стене под большой рисованной схемой работы печатного станка, который не прерываясь выпускает новые тиражи. Имоджин решает, что лучше она сама нальет чаю, чем постарается заколдовать чайник. Но счастье спускается на их головы, секретарь перед уходом оставляет неостывающие чашки, полные кофе и чая.

  — Нет, нет, сиди здесь, пока я не решу, что ты слишком вымотан и не можешь больше терпеть мое общество вопросов, а потом ты шагнешь в камин прямиком домой. Но сначала чай и мое общество вопросов, — Фоули указывает пальцем на диван, качает головой и играет роль той самой начальницы, которой она хотела бы быть, но, конечно, никогда не была. Чай она приносит самый настоящий и самый теплый.

  — Ты живой, значит, можно аннулировать договор о восполнении трат на похороны, уже хорошо, — присаживаясь в кресло напротив дивана, негромко замечает Фоули. — Но стоит ли мне поднимать фонд защиты свидетелей и начинать готовить доказательства к суду? Что ты мне сегодня расскажешь?