Гарри пригласил в школу его добрый друг, Невилл. Вернее, Невилл бы с радостью пригласил его не в школу, но в последнее время события требовали его постоянного присутствия в Хогвартсе, и Лонгботтом просто не мог покинуть пост директора надолго.
Гарри Поттер же, к счастью был не так сильно связан обязательствами в последнее время. Дети повзрослели, и это принесло свои плоды: времени у старших Поттеров стало значительно больше. Дети уже не мечтали проводить с ними все время, а некоторые из них, например, Джеймс, и вовсе мечтали чтобы родители как можно меньше участвовали в жизни своих детей.
Гарри Поттер по правде говоря с трудом знал, как быть правильным родителям во многих ситуациях: сам он рос без родителей и, нельзя сказать, что совершал шалости, но в юности абсолютно плевал на мнение старших: но исключительно ради блага всего мира. И когда тот же Джеймс вытворял нечто ради смеха в Хогвартсе, Гарри порой впадал в ступор: должен ли он послать письмо-кричалку, как это делала миссис Уизли? Или должен подтвердить, что это немного смешно? Ведь в юности он смеялся над выходками близнецов, а далеко не всех из них были безобидные.
Самого Гарри ввиду отсутствия близких родственников никогда не ругали. Однако, вспоминая детство Дадли, слишком баловать детей Гарри тоже не хотел. Он хотел бы, чтобы дети знали грань между плохими и хорошими поступками.
Быть родителем было действительно очень сложно, и поэтому в эту ночь Гарри взял бутылочку отменной медовухи, чтобы выпить ту втихую с Невиллом, подальше от любых детей: своих или чужих.
Гарри как раз выворачивал из-за угла, когда чей-то ребенок наткнулся на него. Поттер нахмурился, притворяясь чрезвычайно-занятым-избранным-мужчиной-который-выжил-и-убил, чтобы проскочить поскорее мимо, но опознал в ребенке собственного сына.
В ту же секунду он подумал, что ужасно соскучился по Джеймсу, и даже почти нарушил протокол их новых отношений (не обнимать Джеймса на людях, чтобы не позорить его), но вовремя сдержался. Причем, как оказалось очень вовремя. Сириус что-то натворил.
Неужели что-то настолько серьезное, что Невилл вызвал его обманом, опасаясь, что в противном случае Гарри сошлется на работу и не придет разбираться, что там опять натворил его сын?
Но Невилл ведь не мог так его подставить?... Или мог?
- Само значит, - тут же нахмурился Гарри. - И как значит это могло получиться само?
Наверное, не очень удобно иметь отца, главу аврората, ведь врать и выкручиваться было в разы сложнее, ведь Гарри не зря годами проводил допросы преступников. Поэтому сейчас он сразу же, разумеется, притворился, что в курсе всего. Оставалось только выяснить в курсе чего он должен быть (и успеет ли он сбежать, если Невилл действительно вызвал не ради медовухи, а из-за Джеймса).

- Я хочу получить ответ, - тут же ответил Гарри.
Когда ты родитель трех детей, у каждого из которых свои странности, ты учишься очень многому и быстро. Вопросы всегда должен быть открытыми, чтобы дети невольно начинали отвечать пространно, также нужно четко говорить, что хочешь от детей, не говоря уже о том, что учишься избегать ловушки, расставленные детьми с их еще трехлетнего возраста. Когда детям по три, им кажется, что они такие хитрые, что даже с лицом, вымазанными шоколадными лягушками, рассказывают тебе "убедительную" историю, что не ели шоколада.
- Никто же даже в больничное крыло не попал, верно?
Гарри почувствовала эту легкую вопросительную интонацию, годы допросов и не такому научат. Джеймс похоже отправил кого-то в больничное крыло.
Гарри с трудом сдержал тяжелый вздох, но потом подумал, что это вряд ли.  Если бы ДЖеймс отправил кого-то  в больничное крыло, Гарри бы уже пришли письма-кричалки от профессора МакГоннагал (по другому о Джеймсе она уже не разговаривала, возможно еще ввиду отсутствия времени писать пространные письма) или хотя бы обеспокоенные записки от Невилла. Значит, в больничное крыло действительно никто не попал. Или еще не попал.
- Еще бы, - хмыкнул Гарри. - Потому что транспортировать не смогли.
Гарри выглядел невозмутимо, не представляя насколько его слова попали в ситуации и от этого выглядели смешнее.
- Джеймс, просто скажи мне, зачем?
Сын попытался перевести тему на любимую тема Гарри Поттера квиддич. Как-то так сложилось, что среди всех его детей никто особо не интересовался спортом. И Гарри возлагал самые большие надежды именно на Джеймса.
- Приеду, - коротко ответил Гарри, - но врать профессору и другу как-то нехорошо, поэтому я тебя, пожалуй, лучше действительно отругаю, -  протянул Гарри задумчиво. - Только сначала узнаю за что. Пойдем вместе к Невиллу. Я как раз шел к нему выпить.
Гарри услужливо пропустил сына в сторону кабинете Невилла, чтобы последовать за ним. Он строго приподнял брови, как бы говоря, что вопрос не обсуждаемый, однако сам про себя подумал, что молится, что это какая-нибудь невинная шалость. Вот так захочешь обнять ребенка, сказать, что "любишь его", а он натворил дел и тебе приходится быть строгим.
Наказывать Гарри Джеймса все еще не собирался, как и вести к Невиллу. Возможно, если сын сам во всем сознается, то Гарри сможет с этим разобраться, не отходя от кассы. Например, фразой "только маме не говори, что я тебя не отругал".