Эдди отлипает лицом от какой-то мягкой, но противно склизкой поверхности и резко вдыхает воздух. Легкие горят так, будто бы вечность не дышал. А вслед за этим заторможенно посыпаются и все другие органы чувств: сначала музыка пробивается едва, словно кто-то в уши ваты напихал, но постепенно биты все сильнее врезаются в подкорку — и теперь подключается и головная боль. Кажется, что череп сейчас расколется пополам, но за двадцать пять лет (ладно, поправочка: за последние пять лет) Мэддокс понял, что этому ощущению верить нельзя, — пока ты не помнишь, чтобы тебя били бутылкой по голове, значит, ничего страшного не произошло. Но Эдди вообще нихуя не помнит (а музыка между тем долбит все сильнее, с каждым разом будто вгоняя еще одну иглу в мозг), поэтому на всякий случай проверяет затылок, но только смахивает пот с короткостриженных волос.

Оказывается, что он на диване (пока что непонятно где) с какой-то девицей (пока что непонятно с какой), а часы показывают всего-то три утра. Мэддокс кривится, отпивая из горла текилу и сплевывает противную горечь со рта прямо на пол. Голая девица все еще в отключке, (наверняка) милое личико скрывается под копной светлых волос, но вроде как дышит. Да, точно, дышит - парню требуется несколько минут и тотальная концентрация, чтобы в глазах перестало расплываться, и стало заметно, что спина с татуировками все-таки мерно вздымается. Головная боль не собирается отступать, и Эдди тычет себе указательным пальцем в висок, как будто это может помочь. Его так и тянет завалиться обратно на диван и снова заснуть, но быстрее всего просыпается внутренняя тревожность, и заставляет продолжать двигаться вперед. Палочка находится здесь же на столе рядом с полусдутой дорожкой моли, и причины отключки сводятся то ли к плохому качеству товара (“уебу Фрэнку”), то ли к какой-то подставе и снотворному. В этот момент Мэддокс так резко поворачивается к девице, что аж в шее хрустит и она тоже начинает болеть, но подвоха не находит - так сама в усмерть пьяная спит нагишом, и не кажется воровкой или грабительницей. С него самого сегодня нечего снимать - нож да наручники помимо палочки, наркота уже рассыпана по столу - так остается только скальп.

Постепенно комната становится все более знакомой - одна из приватных комнат в БК - но почему-то все еще гнутся стены, пол и потолок. Не обращая внимания на боль в теле, Эдди поднимается рывком, захватывает с собой всю ту же бутылку текилы пакважди и начинает свой сложный путь. Ноги держат уверенно, а вот путь вспоминается не сразу. Он дважды смело открывает не те двери и уворачивается от летящих в него предметов - да ебал тебя гипогриф, научись дверь закрывать, прежде чем хуй из штанов доставать! И к моменту, как он находит основной зал, в бутылке исчезает еще треть, а Мэддокс чувствует себя как новенький благодаря коротенькой прогулке.

— Хуя себе ты быстро, — гогочет на ухо один из приятелей, как только Эдди приземляется за забронированный за ним на сегодня (и каждую ночь, как бы Крам не был против) стол. Парень и бровью не ведет, хотя в голове все еще что-то не складывается: каким образом он уместил свой провал в памяти в “хуя себе быстро”, и на автомате проводит указательным пальцем по носу, стирая невидимые улики. Но от протянутой стопки не отказывается и с хохотом закидывает в себя и эту, и следующую.

Лучи заколдованных стробоскопов разрывают темноту в такт бьющейся музыке, вырывая хаотичное сплетение силуэтов на танцполе. В красном фильтре клуб все больше походит на вечеринку у дьявола. Не то что бы Эдди верил в загробный мир или боялся кары за все содеянное: наоборот, он слишком часто повторял, что они все уже и так в аду. Поэтому Мэддокса сегодня все устраивало.

До момента, как перед ним возникает темный силуэт. Парень его не сразу замечает, занятый исследованием шеи новой девочки, и отвлекается уже только тогда, когда кто-то из приятелей настойчиво дергает его за плечо.

— Чего тебе, Крам? Подвинуться, присоединиться хочешь? - гогочут все остальные, кроме Эдди. Потому что все остальные не знают, что отношения между ним и Алексом Крамом достигли уже той точки кипения, когда еще одна мелочь - и влезать в разборку придется уже Крисворфи.