Тупая рожа Миньярда в эти секунды кажется не такой уж тупой. Он замирает, стоя напротив Дея: рот слегка приоткрылся, слова не идут, темные глаза неожиданно пытливо шарят по чужому лицу, состоящему сейчас в основном из нервного тика. Натаниэль похож на ученика, который напрягся за партой и уже готов ответить на вопрос, стоит только лишь перехватить взгляд учителя – и от этого он выглядит моложе своих лет.

Какой-то мельчайшей частью сознания они оба понимают, что на самом деле он сейчас не здесь – он где-то в моменте, балансирует на тонкой и очень острой грани, может качнуться назад, а может вперёд. Ещё минуту назад они орали друг на друга до хрипоты, и прямо сейчас не было бы ничего необычного в том, что Миньярд бы сделал шаг назад, второй, вскинул обе руки в характерном жесте – «пошел нахуй» – и свалил по своим делам, оставив Дея наедине с его дерьмом. В следующий раз они бы встретились лицом к лицу из-за очередного его проеба, и все пошло бы по-старому.

Но это же Миньярд.

Его горло легко дёргается, уголки губ вздрагивают, и взгляд становится неуместно ехидным. Иногда в своем полном отсутствии чувства самосохранения он не просто очень тупой, он выглядит целоустремленным. Примерно так же, как когда выходит на поле.

Да и был ли хоть один раз, когда это он не плевал на свое будущее ради секундного удовольствия кого-то подразнить?

Он хищно тянется вперёд, как учуявший кровь вампир, ещё немного – и начнет обходить Фламеля по кругу, впитывая в себя все, что в том есть: спазм его плеч, нервно дернувшийся кадык, смертельную бледность, волосы в беспорядке, лёгкую испарину.

А потом Нат облизывает пересохшие губы, на которых ещё не зажила корка с прошлого раза, когда их разбили, беспардонно пялится Амодею прямо в глаза и ржет – как будто это все какая-то ебаная шутка:
– И что ты с ней сделал?

Отредактировано Nathaniel Minyard (2021-02-11 01:00:24)

– Нет, не с журналисткой,– резко обрывает его Нат, привычно проигнорировав обвинение в том, что он шлюха (если Фламель ждал, что он расплачется, то упс, как жаль). При виде дрожи, сотрясающей чужое тело, он сладко вздрагивает и чувствует мстительное удовлетворение – давно забытое чувство, которое выжгли в нем чужие воспитательные методы. Это было схоже с тем, чтобы повалить человека на пол, сжать коленями, навалившись сверху, и бить до остервенения, пока чужое лицо не превратится в кровавое месиво. Но вместе с тем по-другому – Нат пока и пальцем не тронул Амодея (кстати, подобное и случилось всего один раз, когда они только познакомились – потом Миньярду все же объяснили, что нельзя бросаться с кулаками на того, кто будет прикрывать его жопу, пока не истечет контракт, но что он мог с собой поделать, если чувак оказался супер-мерзкий?), а тот уже растерял свой обычный  высокомерно-ублюдочный тон. Ощущения непривычные.

Нату они нравятся.

В азартном порыве он как-то забывает получше подумать о, собственно, предмете их разговора, который немного выходит за рамки обычного пиздеца, всюду царящего в квиддиче. Все они рано или поздно начинали ехать крышей, но Фламель поехал конкретно, и куда сильнее других. Соображает это увлекшийся Натаниэль на секунду позднее, чем нужно, поэтому, когда он бросает мимолётный взгляд на дверь – с каменным лицом, это даже не счесть за мысль о бегстве – та уже с треском захлопнулась.

Под колени резко ударяет стул, и Нат валится на него, задирая недовольное лицо. Фламель и так выше него на полголовы, но, видимо, этого ему недостаточно. Нат вежливо молчит, пока тот ломает комедию, только неприязненно откидывается на спинку в самом конце – и, потеряв терпение, бьёт ногой четко в грудь, оставляя Амодея с грязным отпечатком ботинка на белой рубашке хватать ртом воздух и гадать, не сломано ли у него ребро.

– В штанах у тебя малыш, блядь. Звучишь, как педофил, Фламель, мне типа испугаться нужно, чтобы тебе было, на что вздрочнуть одинокими ночами? Ты убил ее?

Последний вопрос вырывается сам собой, незапланированно, и вслух звучит сильно хуже, чем в голове.

Иногда он все же спрашивал себя «Что ты делаешь?», а порою даже знал ответ, просто не хотел себе в нем признаваться. Ответов, если честно, было больше, чем он одновременно мог удержать в голове, и задумываться над ними было чревато головной болью и тем, что Нат бы просто сошел с ума от распирающего череп многоголосья собственных тараканов.

Но сейчас ответа и близко нет, и в голове царит абсолютная пустота сродни воронке, засасывающей в себя любые попытки осмыслить происходящее. Даже с его постоянной потребностью в адреналине, Миньярду это перестало нравиться слишком быстро.

Смутное чувство тревоги при звуке удара чужого тела об стол мелькает и пропадает тут же – он не будет жалеть этого уебка, несмотря на гримасы боли, несмотря на то, что чужие глаза вдруг странно остеклянели.

Нат замирает тоже, улыбаясь, но как-то хмуро, и напряжённо уставившись на притихшего Амадея. Взвешивает сам для себя, хочет ли он знать, что происходит в чужой голове, если внешне это выглядит так. А потом моргает – и пропускает момент, когда все возвращается на круги своя.

Когда Фламель убирается из его личного пространства, Нат шумно выдыхает, потому что чужое присутствие рядом давило примерно так же сильно, как сам Фламель привык давить на них в любой ситуации, подразумевающей хоть какой-то выбор. Идеальный Паддлмир изнутри был ебучим змеиным глубком, где барахтаться пытались только те, кто до сих пор нихера не понял, а остальные либо просто делали вид, либо старались не думать.

Нат относит себя к последним, но сейчас у него, блядь, никак не выходит, особенно когда эта сука привычно давит на чуть ли не единственную по-настоящему больную точку, которая заводит Ната с пол-оборота абсолютно всегда. И это действует даже острее обидной оплеухи, от которой голова мотнулась в сторону, а во рту разлился привычный железный привкус.

Нат подрывается с места и вырастает перед Амодеем в полный рост, вплотную, весь – стиснутые кулаки и зубы, бьющаяся жилка на шее, лихорадочные черные глаза. И улыбается так, что уже даже идиоту ясно, что по-хорошему они не разойдутся:

– Это у тебя не выйдет, даже если ты пойдешь и по кругу отсосешь тренеру, владельцу и всему спортивному комитету. Потому что если это в твоих силах, хули ты ждал все это время? Избавился бы от меня давным давно. Я тебе так нравлюсь?
Нат выплёвывает слово за словом, входя в роль самодовольного избалованного мажора, которого в любом случае прикроет папочка, так же легко, как в крутой вираж. Но его колотит от злости, и эта злость не даёт ему отвлечься от главного вопроса сегодняшнего вечера, который неизменно отзывается внутри противоестественным гортанным смехом:

- Или ты и меня убьешь? Дава-ай, расскажи мне поподробнее об этом, а не о том, как выгонишь меня из команды.

Отредактировано Nathaniel Minyard (2021-02-27 02:08:37)

«Я терплю только потому, что пока не придумал, как от тебя избавится», с отвращением прикрыв глаза, думает Нат. Было бы Дею лестно узнать, насколько он особенный? Натаниэль был не злым, в общем, бешеным, но вовсе не той мразью, какой мог показаться со стороны. И до сих пор он испытывал подобную ненависть к кому-то только один раз. Правда тогда сделать что-то с этим у него не получалось, но с тех пор прошло много лет... Он вырос. И стал сильнее.

Пытаться выжить кого-то из команды было скорее в стиле Грир с ее делением мира на чёрное и белое (моральные качества там были не при чем, речь шла просто о том, кто, по ее мнению, подходит команде, а кто нет). Но и совсем тупым, белым и пушистым Нат тоже не был. И за все время их знакомства действительно не раз думал, что им с  Амодеем сильно не по пути. Тот и правда успешно подчищал за ним проебы, и поначалу Миньярд воспринимал его как фриковатую истеричную «мамку», которая может только бегать и орать. Было даже смешно. Пока он не понял, что после его «помощи» все становилось ещё поганее.

При этом опыта в подковерных интригах у него было явно меньше, чем у Фламеля, поэтому до последнего момента Миньярд просто старался держаться от него подальше.

И как же сейчас все шло по пизде.

Нат щурится, вынужденно смотря в чужие глаза. Пальцы Амодея, удерживающие его за подбородок, просто ледяные, и Миньярд сердито дёргает головой, мол, отвали. И хмыкает – долго держать серьезную мину он физически не может.

– Я заперт в одном кабинете с психопатом, который способен, на что угодно. Достаточный повод для истерики? Слушай, ты, может, думаешь, что я тупой, но я знаю термины, окей? Газлайтинг, например. Ты пытаешься убедить меня, что я ничего не слышал, но момент неудачный, Фламель. Я сейчас даже не пьяный.

И все же он, не доверяя сам себе, настороженно прокручивает в голове события последнего часа. Как Дей за шкирку втаскивает его в кабинет, такой злой, что его аж колотит. Как сам Нат в точно таком же бешенстве, потому что тупой новичок из второго состава спизданул кое-что, что Миньярд при всем желании не мог вынести спокойно. Потасовки во время тренировок были нонсенсом, как ему объяснили почти сразу по приходе в команду, но в этот раз Ната унесло настолько, что...

В общем, его оттаскивали от парня вчетвером, причем в процессе огребли ещё несколько непричастных людей и, кажется, он довел кого-то до слез. Тренировка  была испорчена, а ещё мимо, кажется, пробегал какой-то журналист – они караулили стадион Паддлмира, словно стервятники. К тому моменту, как Дей силком утащил его с поля, они взаимно довели друг друга до трясучки. Стоило ли удивляться, что за закрытыми дверьми этот снежный ком превратился в чёртову лавину? Нат не мог закрыть рот, задыхаясь от злобы и ехидно комментировал каждую чужую придирку, щедро осыпая Дея характеристиками типа «скользкий задрот», «гнилой психопат», «долговязый занудный дрыщ»... Когда он назвал его «истеричным хуем без личной жизни» Дею окончательно сорвало чердак, и в следующие минуты Нат узнал о его личной жизни больше, чем любой из Паддлмира за все время их общения. У него была девушка, серьезно? Нат был уверен, что Фламель педофил или что-то типа того – извращенец, короче. Ну, судя по тому, что он урывками услышал о течении чужих отношений, Миньярд не сильно ошибся в своих предположениях. И он... Как же он сказал? «Клянусь, если ты не будешь меня слушаться, Миньярд... ещё одно слово, одно чёртово слово, и я убью тебя так же, как...»?
Да, что-то такое. Формулировки были не важны, потому что кроющиеся за ними факты явно не были плодом его больного воображения.

Нат так и не сел, а вместо этого склонился над сидящим в кресле Деем, копируя его собственную недавнюю позу.

– Открой дверь, или я все здесь разнесу.

Отредактировано Nathaniel Minyard (2021-04-12 15:10:17)