Алекса действительно вчера помнила, что ей нужно сегодня на съемку, — и была очень серьезно настроена по этому поводу… До поры до времени, пока не поддалась на провокации Миньярда. Что было дальше, оставалось тайной — и скорее всего так и рисковало сгинуть в анналах истории, по крайней мере Титовой было не под силу в одиночку справиться с этой загадкой. Но у нее были и вопросы посерьезнее в этот момент, а именно: нужно было доставить свое бренное тело до фотостудии где-то в центре Лондона (самостоятельно!). Голова болела так, что девушка на полном серьезе могла предположить, что ей вчера делали трепанацию черепа. Но это скорее она Нату проведет такую операцию в следующий раз, когда увидит этого маленького подонка — и пусть эта кудрявая бесполезная голова только попробует открыть рот, чтобы поиздеваться над ней. Так вот, зафиксироваться на одной мысли и не отрываться: доставить свое тело в фотостудию. Звенящая голова не позволяла воспользоваться ни трансгрессией, ни каминной сетью, а по привычке сесть на метлу не представлялось возможным: путь лежал через маггловские районы, а спортсменке сейчас светиться совсем никак было нельзя… Не после обложки  желтушного ”Ведьминского сплетника” прошлого месяца — именно поэтому она и влипла в эту фоотосессию (но к этой части истории мы еще вернемся позже).

В целом, было понятно, что дорога на съемку — та еще задачка со звездочкой, а Титова отнюдь не олимпиадница-интеллектуалка, поэтому похвально, что вообще смогла записать все условия “дано”. С ответом — то есть приездом — она подзадержалась на какие-то жалкие сорок минут, но зашла с гордо поднятым носом (не разбитым, и слава сварогу, она в этом убедилась первым делом дома с утра, едва разлепив глаза)… в абсолютный хаос подготовки к съемке, и тут никто даже не обращает внимания на звезду — да, это же ее съемка? — часа. Только спустя пару минут кто-то из ассистентов узнает Титову и отводит в более спокойную зону. Раздражение затухает так же стремительно, как и закипало, едва Алекса падает на диван и скидывает мешающие подушки на пол. Здесь слишком светло для похмельных глаз, поэтому русская возвращает солнцезащитные очки на переносицу, лишая себя возможности кидать уничижающие взгляды на любого, кто к ней подойдет, — им и так всем не до нее. Хотя, все-таки съемка обещает быть приличной, потому что после того, как она издевательски хохочет в ответ “Виски со льдом!” на безобидный вопрос ассистента, будет ли она что-то пить, ей действительно протягивают хрустальный стакан… Внезапно похмельная жизнь становится чуточку лучше.

На этом можно и расставить все точки над i: как русская охотница Гарпий, которую из всей команды меньше всего котировали бренды, оказалась на этой съемке и какую роль в этом всем сыграла желтая пресса? Стоило только Алексе пережить очередной пробный период в команде, как она, словно чувствуя (не иначе как жопой) этот невидимый таймер, снова влипала в очередную историю и получала очередное последнее китайское предупреждение. Так, в в июне она оказалась на обложке ”Ведьминского сплетника” топлесс совершенно неожиданно даже для самой себя. Хотя если бы приняла бы предложения одного из мужских журналов (которые на Гарпий сыпались просто пачками), получила бы вместо нагоняя и шуточек за триста приличный гонорар и хороший свет на снимках. Тут же были фотографии из категории “допрыгалась”, а квиддичистам мужского пола с этой импровизированной съемки так вообще все сошло с рук — охуеть, конечно, Алекса не ожидала, что зайдет в феминизм она с этого. Пресс-атташе посчитал гениальной стратегией и дальше эксплуатировать развязную сексуальность Титовой (эй, вообще-то у них на это Эрис Розье есть!), и поэтому когда скандальный ночной клуб “Черный единорог” прислал предложение на съемку для биллбордов, в которой предполагалось ровно столько одежды, чтобы пройти цензуру на улицах, но совершенно недостаточно для того, чтобы мамочки не охали и не закрывали своим детям глаза, контракт подписали не глядя — и даже не спрашивая мнения Алексы.

Так теперь Титова глупо хлопает глазами на комплекты кружевного белья, которые ей предстояло одеть на съемку, а прокатывающийся по горлу горький вкус виски сделать выбор не помогает.

— Конечно красное, — подсказывает голос сзади, заставляя Алексу закрыть глаза и начать беззвучно материться. Хотя владелец голоса вообще бы не удивился, если бы она высказала ему все, что о нем думает, вслух. Может быть, он даже этого ждал?

— Да ну бляяяять! — тянет Алекса на русском, медленно поворачиваясь к Кавински. В широкой улыбке на ее лице смешивается слишком много эмоций и прячется дохуя вариантов приветствия от ”ах ты маленький гондон” до “какие люди, хуй на блюде” — но вместо этого Титова просто салютует ему стаканом виски и резким движением забирает красный комплект белья из рук ассистента.

В целом, если бы ей хоть было на секундочку интересно, кто еще будет принимать участие в съемке, можно было бы предугадать, что кто-то из списка “игроки квиддича, которые известны за пределами поля не меньше”, раздел “скандалы”, будет здесь. Но сейчас Титова, поправляя грудь с откровенном бюстгальтере, просто пыталась сдержать истерический смех. То, что их пресс-атташе решил не ехать на эту съемку, было его самой большой ошибкой сезона — а ее невероятной удачей. Вероятность, что они с Дариусом спокойно и быстро проведут эту съемку и разбегутся по своим делам, была где-то на уровне “а вдруг не ебнет”. Фотостудия напоминала квартиру, заполненную газом, в которой только что зажгли спичку.

Слова “стесняться” нет в лексиконе ни у одного из них, поэтому требования как-то слишком близко встать или положить друг на друга руки выполняются сразу же после команды, но вот со всем остальным выходит беда: спортсмены ближе по уровню актерской игры к отметке “бревно метла”, а какой-то до пизды именитый творческий фотограф уже пеной исходит, пытаясь объяснить, какую именно эмоцию нужно изобразить.

— Правда или действие? — заговорщически шепчет Алекса Кавински на ухо, но от фальцетного вопля “Вот! Это именно то, что нужно! Пошепчи ему на ухо еще так же сексуально!” снова портит кадр, потому что заходится в неконтролируемом порыве смеха.

Она едва слышит в ответ “действие”, — в этот момент на нее орет уже визажист, приходя в ужас от того, как Титова размазывает по лицу тушь вместе со слезами.

— Еще раз это светило произнесет что-то про “интеллектуальную сексуальность” — подойди к нему и засоси, я больше не могу это терпеть, — они снова занимают какую-то нелепую позу, которая должна по задумке изображать как раз вот этот сексуальный интеллект, и Алекса закусывает губу, чтобы не начать ржать снова, предвкушая.

Отредактировано Alexa Titova (2021-02-08 01:49:47)

Удивительно, но кажется эту съемку вообще никто не курирует: от практически невинной выходки Кавински фотограф начал бегать кругами, как курица с отрубленной головой, пока наконец не исчез из поля зрения. Все остальное на площадке замерло, словно вот-вот ожидая землетрясения или цунами, и только раскатистый смех Титовой разбавлял эту страшную тишину. Она не знала, сколько им еще удастся развлекать этот грустный ад, но пока что выходило забавно.

- Двух зайцев одним махом! - Алекса торжествующе вскидывает руки и плюхается на диван рядом с Дариусом, - о, солнышко, а тебе лишь бы у всех встало, да? - русская снисходительно трепет его по коротко бритому ежику и доводит рукой по по челюсти до подбородка, приподнимая его голову, - надеюсь, у тебя-то самого с этим проблем больше нет? - как будто уважая их маленькие тайны, Титова переходит на доверчивый шепот, выдерживает паузу - но Дар всегда был непробиваемый, в этом они были похожи как близнецы, - не волнуйся, малыш, мне такие сплетни неинтересно рассказывать, - подмигнув, Алекса убирает руку и отворачивается в поисках ассистента.

Титова пытается вспомнить, сколько они знакомы с Кавински, - года два? Или три? Какой это был из чемпионатов мира? За пару лет болгарин превратился из наглого обдолбанного юнца в возмужавшего и заметно подкаченного (охуеть у них в "Соколах" тренировки, может побазарить с агентом о переходе? задолбало с этим курятником в “Гарпиях” возиться) парня - но все еще наглого и обдолбанного зачастую. И почти что странно, как они в Лондоне так долго не пересекались.

Когда еще один виски в руках, а глаза закатились просто до затылка с его гогота "зассала!", Алекса склоняет голову Дару, пытаясь выбрать что-то одно из всех колкостей, крутящихся на языке.

- Ну конечно кого-то кроме тебя-то, малыш? - русская оценивающе пробегается по поджарому загорелому телу вверх вниз, подмечая стершийся тональник на шее, за которым прячутся знакомые очертания засосов, и понимающе хмыкает, а затем мочит палец в слюне и окончательно смазывает  косметику, обнажая фиолетово-лиловую красоту, - так тебе больше идет.

А между тем тем в комнате ни одного приличного кандидата. Алекса практически начинает чувствовать себя фригидной сукой, переводя взгляд с одной субтильной фигуры на другую, но все они одинаково раздражают своей суетой, крабьей походкой и в страхе поднятыми плечами, - будто убегут и закопаются в песок только от одного к ним прикосновения. Титовой же хочется того, кто сейчас возьмет ее грубо.

- Мвэх, - это было первое жаргонное слово, которое Алекса подцепила на Альбионе, и поняла, что ничего лучше не выражает ее настроение по жизни - между экспрессивными русскими "все хуйня" и "похуй пляшем" ей не хватало чего-то менее заряженного и в полной мере выражающего ее похуистичное настроение, - тут даже выбирать не из чего!

Титова пытается схитрить и берет какой-то блестящим розовым глянец с журнального столика рядом. Лениво листает - и почти сразу давится виски, замечая это смешное долбоебическое выражение лица Миньярда на одной из реклам, которое дословно переводилось как "я снова не знаю, как я здесь оказался, но вы мне все не нравитесь". А вот с соседней страницы парень смотрит борзо и угрюмо, несмотря на россыпь кудряшек на голове, и щелкает костяшками на пальцах.

- А вот этого бы да, - она поворачивает журнал к Кавински, чуть не обливая себя виски, - не Ната, конечно, а вот этого второго. Кстати, кто это? Нил Линч? Из "Сорок"? А, ну понятно, почему я не особо его замечала, это же ваша привилегированная ловцовая братия.

Поиски ассистента и третьего стакана виски ее занимают больше, чем реакция Кавински: в конце концов на том самом чемпионате из знакомство началось с того, что они по пьяни выстраивали рейтинг самых симпатичных квиддичистов на афтепати, и тут просто еще один.

- Правда или действие? - недовольно вздыхает Титова, когда с виски просят подождать. Фотосессия как будто бы не собирается продолжаться и здесь становится скучно, - Принеси мне кофе, - отмахивается она от Дара, - хотя подожди… Ты же у нас не ссышь? Вот тогда снимай это безобразие, - она обводит пальцем блестящие боксеры, - и принеси мне кофе из кофейни через дорогу. Черный. Со сливками.

Это не самое оригинальное задание, конечно, но для стоящих заданий ей нужно разогнать мозг посильнее - а виски еще не несут.

Сначала Алекса действительно даже возмущенно-разочарованно открывает рот - которым чуть не ловит золотые боксеры - но так же быстро его захлопывает. Кавински всегда был не промах, и именно это делает общение с ним интересным. Несмотря на разницу в возрасте и опыте (на самом деле, не такую уж и большую, если признаться честно; разницы в уровне интеллекта не было вообще), Титова понимала, насколько они похожи - характером, пристрастиями, судьбой.

Алекса моргает, выбивая себя из этого внезапно серьезного рассуждения, - а Дариуса уже и след простыл. На площадке становится тихо, и русской это безумно не нравится: она и так едва поймала себя на краю пропасти, на дне которой желание напиться и упасть на пару дней в темноту своей квартиры, пока кто-то из персонала команды насильно не вытащит ее на матч (или пока не появится Жора и не выпишет пиздюлей). Ей это сейчас ни к чему, убеждает она себя, и закидывает в себя остатки виски. Горечь катается по рту, Алексе хочется прочувствовать ее как можно сильнее - это что-то заместо того, чтобы щипать себя и проверять, не сон ли реальность. Не сон, не сладкое забытье, к сожалению.

Она покачивается на шпильках, на которых и так не очень хорошо ходит, а сейчас-то и вовсе держится на одном чувстве баланса, походит к зеркалу, и придирчиво рассматривает свое отражение, чтобы хоть чем-то занять себя. Вынимает кружевные трусы из ягодиц - она ненавидит такое белье, уж лучше без него - задание, которое она выдала Дариусу, внезапно кажется благом. Титова оборачивается на шум: все снова приходит в движение, как только где-то в коридоре возникает пока еще невидимый ей Кавински.

- Надеюсь, ты туда не плюнул? - Дар что-то уж очень возбужденный (не в том смысле) от почти что-то невинного задания, поэтому Гарпия с подозрением косится в бумажный стаканчик, - а то это отнюдь не мой кинк, - и все равно отпивает: да в принципе похуй.

Не отрывая губ от стаканчика, Алекса следит за направлением взгляда парня, и мучительно сглатывает, когда понимает, что он выбрал самого трепетного мальчика здесь.

- В таком виде? Да запросто! - фыркает Титова, хотя пока еще даже не представляет, как она будет выполнять задания. В ней ни капли актерского таланта, и она разве что за грудки может взять этого блондинчика и трясти, пока тот не согласится.

Тем не менее, русская резко встает - и чуть не падает на диван обратно, может и хорошая идея - чуть-чуть протрезветь с кофе. Она показывает парню указательный палец, предупреждая, что сейчас лучше обойтись без язвительных комментариев, причмокивает губами, и фокусируется на своей цели. Ей кажется, что щуплый юноша, заметив, что девушка к нему направляется, даже немного пятится назад, но Алекса прет вперед как танк. К моменту, как Гарпия оказывается рядом, робкий администратор уже сам себя загнал в угол - и даже не метафорически.

- Вот ты где, мой малыш, - когда Алекса пытается поладить трепетного по щеке, тот замирает как суслик, и, кажется, даже перестает дышать, - Почему ты не отвечаешь на мои письма? Почему! - трагически хрипит Титова.

"Надеюсь, тебе там, блять, весело," - в совершенно другом тоне думает она про то, что Кавински, наверно, там уже покатывается от смеха на диване.

А вот юноша перед ней так и не собирается отмирать, только кудри шевелятся от сбившегося дыхания.

- Что значит, ты думаешь, что нам лучше расстаться?? - она повышает голос настолько, что их, наверно, сейчас вся студия слышит, - После того, как я... Как я думаю бросить карьеру ради нашего малыша?! Ты хочешь оставить меня матерью-одиночкой?! Что значит "не готов"?! - Гарпия быстро превращается в коршуна, и с каждой следующей фразой все больше клюет беднягу. Вполне возможно, его скоро хватит приступ, - Ты хоть представляешь, что для меня значит закончить карьеру?! Я готова нашей семье посвятить всю жизнь! - в качестве кульминации она выливает горячий кофе ему на лицо, и светлые кудри некрасиво облепляют лицо грязными паклями.

В студии все замирает. От шока мальчик даже не может кричать, и Алекса неловко корчится - только сейчас она понимает, что скорее всего ему очень больно... и вполне вероятно останутся ожоги. Упс. Нет, точнее, вполне в ее стиле, но обычно она приносила физический вред тем, кто больше и сильнее... и лезла в драку гораздо более пьяной. А сейчас как-то совершенно неудобно вышло.

- Я рада, что ты меня понимаешь, - надо все-таки доиграть этот ужас до конца; поэтому Алекса притягивает его за шею и почти что нежно целует в губы, - мы вместе и наш маленький Димочка будем очень счастливы... - напоследок она гладит его по мокрым волосам, и, больше не оборачиваясь на беднягу, убирается обратно на диван.

Оказывается, там, на исходной, ее уже ждет фотограф, почему-то никак не удивленной этой выходкой. Может, успел нюхнуть?

- А вот теперь все то же самое, только уже с Кавински, - как-то уже совсем безапелляционно заявляется он, и на площадке все снова приходит в действие. Про бедного пацана, кажется, уже никто не смотрит.

Согласно указаниям, Титова фактически нависает над лежащим под ней Дариусом.

- Надеюсь, тебе было достаточно смешно? - вот ее настроение не улучшилось ни на толику. Ей хочется отомстить, но маленький говнюк, будто почуяв, что запахло жареным, выбирает "правду". Да какая ей нахер правда от него нужна?

Но тут в груди снова откуда-то вываливается комок тех эмоций, про которые она не хотела бы вспоминать, в голове раскатистым эхом звучит "закончить карьеру", и вопрос сам собой вываливается быстрее, чем Титова успевает подумать:

- Если бы ты никогда больше не смог заниматься квиддичем и летать, что бы ты сделал? - они сталкиваются взглядами, замирая в нужной позе.

"Я бы самоубилась нахер," - в его глазах ей почему-то очень хочется прочитать то же самое.