Miia — Dynasty

  прыжок в Маливор, был одной из сотни жертв, что ты принесла ради спасения дорогих тебе людей. миг, когда ты поистине осознала, для чего была рождена на свет. в ту секунду, все было так четко и ясно, как не было никогда в твоей жизни. ты родилась, чтобы умереть спасая мир от его бесславного финала.

  плутая во тьме, из раза в раз осколками тишины наслаждаясь, ты понимала, что поступила правильно. и лишь кусочек обуглившейся души, стремился вернуться обратно. буквально рвался в объятья бессмертного феникса... Лэндона, глупого мальчишки, в сердце которого тебе посчастливилось отвоевать себе место. не выдержала, разорвала все путы забвения и вырвалась на свободу, в мир, где никто тебя даже не вспомнил. просто не мог признать.

  Хоуп Майклсон, была стерта из книги жизни, будто и не было никогда. такова плата за героизм. ты выбрала путь одиночества тогда, ты выбираешь его и сейчас. стоя на перепутье нескольких улиц, там где у мусорного бака кошка скребет канализационный люк, нерадивую мышку пытаясь выхватить за юркий хвост. твои ладони, испещренными линиями любви и жизни, тремором в запястьях отзываются. брошенный взгляд на мелкую дрожь и учащенное дыхание сбитого ритма.

  напуганный, загнанный зверек, как та самая мышка. не такой желала видеть тебя мама, не такой воспитывал отец. однако, это единственный путь, дабы спасти их от самой себя. слишком много ошибок, помноженные на сотни неоправданных ожиданий. огромный груз ответственности и бесчисленные удары судьбы по самым болезненным точкам. Хоуп захлебывается в собственных косяках, словно утопающий, что не в силах ухватиться за протянутую руку спасателя.

  клетками кожи, перемену в воздухе ощущаешь. мелкий пушок на затылке вибрацию хищно челюстями ловит. привычный но давно забытый парфюм, по ноздрям бьет на манер боксерского хука. аквамарин глаз ты на него устремляешь, зрачком точечным вопя: "уходи, Элайджа. оставь меня одну. я не заслужила быть узнанной тобой".

  не столь давний срыв печати вампиризма, шатает нервы. выкручивая тумблер эмоций, на все новые и новые вершины снежного хребта. невротично пальцы с кулачки стискиваешь, вниз опуская. ком в горле размером с торнадо, в глотке застревает. путь к кислороду наглухо отрезает. ты не в порядке. никогда не была и вряд-ли когда либо уже будешь. и только твоя семья способна понять, что ты на самом деле чувствуешь.

  клеймо Майклсона, приходит в наборе с врожденным чувством вины и непомерной ответственностью. Элайджа знал об этом как никто иной. страницы истории твоего дяди, были испещрены багровыми полосами и бисером слез от нескончаемой боли. той боли, что не унять добрым словом и объятьями. именно с таким багажом отчаяния, в фильмах случаются массовые проклятия и геноцид.

  порой тебе даже казалось, что с дядей Элайджей, тебя связывает куда больше, нежели с остальной семьей. он с детства взял на себя ответственность сплотить то, что разбито мелкими осколками. то, что не подлежит починке. ты же, была рождена чтобы объединить то, что не смог он. и вы оба потерпели поражение. вновь и вновь лажая, на поприще семейных трагедий. в то время, как на вас все так сильно надеялись.

  — да, все хорошо — взяв себя в руки, поплачешь когда-нибудь завтра, ты уверенно шагнула прочь, в надежде скрыться от лица старшего Майклсона куда глаза глядят.

  но не тут то было. все ж, видимо родная кровь бьет по вискам и взывает к разбирательствам. на миг прикрыв глаза,  глубоким вдохом углекислый газ сквозь поджатые губы в мир выпуская. преодолевая своего худшего врага, саму себя, ты улыбку фальшивую, как маску на лицо натягиваешь. я женщина, а значит актриса. похуй что хреновая, когда дело касается семьи. он не должен знать, что та, в кого он верил так неистово еще до ее рождения, так сильно облажалась.

  — что? нет! впервые вижу... и вообще, уйди с моей дороги — лучшая защита — это нападение, так учил тебя отец. это знание ты вколачивала в свою голову сквозь призму боли переломанных костей и агонию потерь. посему, прошла мимо дядюшки, специально задевая своим плечом его. с вашей разницей в росте это выглядело весьма потешно со стороны. однако, ты четко обозначила, что его компания тебе не интересна, хоть это было и не так.

  но стоило выйти из проулка, как ты буквально спиной ощутила что дядя следует за тобой по пятам. черт, вот попала. это же надо было в таком большом городе, наткнуться именно на Майклсона. мое везение выходит на какой-то новый уровень краха. спустя пару домов, не выдержав, ты повернулась лицом к Элайдже.

  — ты что, преследуешь меня? я же сказала, мы не знакомы... и я не испытываю никакого желания исправлять сие упущение — речь с английским акцентом, вышла слишком эмоциональной. во всяком случае с точки зрения двух незнакомых людей. а как вишенка на торте, тут же подключилась еще и привычная тебе жестикуляция рук.

  ты инстинктивно прикоснулась к подвеске с буквой "м", но тут же отдернула руку словно обожглась.

  — надеюсь мы разобрались и ты отвяжешься от меня? — тебе на подкорке, хотелось сесть с Элайджей в уличном кафе, заказать по молочному коктейлю и проговорить до заката, а может быть еще чуточку дольше. рассказать все, что горит на кончике языка. поведать о том, что можно было бы изменить_исправить, сделать лучше.

  ты буквально была тетрадкой с надписью "работа над ошибками". но это слишком опасно, что если ты все только хуже сделаешь в итоге. снова накосячишь и это будет уже не исправить. так что, Хоуп, рот на замок и не играй в Лиззи Зальцман, понимаю, вы стали непростительно близки но, дружба дружбой, а одну семью с другой мешать не стоит.

  как Майклсон, ты обязана молчать во благо, и не важно насколько это болезненно. молчи, когда так хочется кричать.

Он редко уставал от своей работы, но даже закоренелому архивариусу требовался отдых от бесконечных инфопанелей, голографических кубов и высеченной на самых различных металлах клинописи. Та работа, которая показалась бы большинству автоботов безумной тоской, как нельзя подходила Ориону, который не мыслил себя в иной сфере. Противостояние с квинтэссонами он в расчет не ставил — даже тогда сине-красный автобот оставался в тылу, помогая советами, информацией и стратегическими планами. Праймус пока оберегал свое творение от вооруженных конфликтов, позволяя заниматься любимым делом. Кибертрон успокоился, прогресс пошел широкими шагами, однако, все равно, Пакса что-то беспокоило — в глубине кристально чистой искры никак не могло улечься и затихнуть. В режиме статики мелькали странные сновидения с серыми стенами, балками, ослепительно яркой вспышкой и хриплым металлизированным смехом. Другой автобот на месте Ориона не предавал бы этому значения, однако, архивариус не мог так просто отпустить ситуацию. Параллельно со своей работой он пытался найти информацию о своих странных "снах", но безуспешно. Сказать кому-либо о том, что он видел, Пакс тоже не мог себе позволить — не стоило беспокоить Альфа Триона по пустякам, а товарищи просто засмеют и скажут, что Ориону нужно больше отдыхать и меньше копаться в своих архивах. Самые доброжелательные вроде Персептора порекомендуют обратиться к Рэтчету или Рангу за медицинской помощью. Но это не то. Все не то. Все как-то неправильно и слишком уж мирно. Как затишье перед бурей.
О бурях Пакс тоже знал мало — в инфопанелях рассказывалось о железных бурях на спутниках Кибертрона, однако, ни один из трансформеров не был настолько безрассудным, чтобы убедиться в этом лично, довольствуясь показанием механических зондов и приборов. Но стойкое выражение, часто упоминаемое в различных библиоисточниках, как-то прочно засело в банках памяти, все чаще и чаще напоминая о себе.
Вот и сейчас Ориону казалось, что вселенная замерла в зловещем предчувствии, готовая обрушить на мирный Кибертрон всю свою суровую мощь. Между автоботами ходили странные слухи о темных переулках Каона и темных делах, которые там творились, однако, слухам Орион доверять не привык, доверяя проверенным данным и словам своего лидера.
Пакс вышел на улицу и, подняв голову вверх, посмотрел на вечно сумеречное небо с мириадами звезд, впустил в себя немного воздуха, смешанного с частичками энергона, и почувствовал себя немного легче. Любоваться на звезды кибертронец тоже мог бесконечно, однако, мерные звуки живущего своей жизнью Кибертрона внезапно нарушил чужой голос. В далеком будущем Орион наверняка схватился бы за оружие и насторожился, но сейчас, за многие миллионы лет от разрушительной войны, он только повернулся и удивленно склонил голову. Рядом с ним стояло необычное существо, размером едва достигающее среднестатистического мини-кона, но явно состоящее из органического материала. Еще бы не удивиться — таких существ Орион не то, что не встречал — даже не слышал и не находил упоминаний. Возможно, ему стоило бы сначала посоветоваться с патрулем или Альфа Трионом, но ни в голосе, ни в движениях говорившей не было никакого намека на враждебность, так что Пакс даже и не подумал об иных вариантах, кроме самого простого. Незнакомка прилетела с другой планеты, что, собственно, было не в новинку для Кибертрона. А значит, беспокоиться не о чем, и стоит принять гостью со всем почтением.
Трансформер ответил легкой улыбкой.
— Добро пожаловать. Меня зовут Орион Пакс, я работник иаконского архива. Наша планета называется Кибертрон, вы находитесь в столице, Иаконе, неподалеку от Кристального Города. А откуда прибыли вы? Вас проводить до нашего лидера?
Вопрос не был неожиданным — до этого Орион уже встречал инопланетные делегации и помогал им добраться до Альфа Триона. Пакс не думал о том, что Доктор заинтересуется именно им, скромным архивариусом, который почти ничем не отличался от своих собратьев, и был более чем скромным и тихим, чтобы выделяться, как, например, ученый по имени Старскрим, стремившийся завоевать славу и авторитет.
И все-таки, в фигуре пришельца было что-то, что вызывало у Ориона смешанные чувства. Ровно как и ее ранг — на ученого или медика она не была похожа, чтобы называть ее доктором. Тогда почему она Доктор?

Опаздывать — не мой стиль... Не мой стиль. Грустная улыбка всего на одно мгновение найдет отражение на моем лице. Всего на мгновение. Потому что не то место, не то время, и уж точно не тот момент, когда я должна себе позволять грустить, растворяться в этом безумном потоке мыслей, которые столько раз посещали мою голову. Я лишь позволю себе ремарку в то мгновение, когда он не смотрит на меня — в последнее время я так часто меняла свой стиль, что даже не была уверена, какой теперь мой, правильный. Наблюдать за собой за стороны, значит вновь и вновь анализировать прошлое, пытаться построить настоящее и обуздать будущее. И иногда эта задача кажется мне утопической. Опускать руки я не стану. Лишь позволять себе грустить одну мгновение в длинный вечер.

— Я все пытаюсь посчитать сколько мне нужно человек рядом, чтобы сделать все, что я планирую, - рассмеюсь, — И на сколько встреч еще придется сходить. Далеко не все из них доставляют такое удовольствие, как эта, — умудрюсь пококетничать за мгновение до того, как Никола поведет меня в сторону деревьев. Я могла бы посмеяться тому, как он тороплив. В конце концов мы не были официальной парой, и еще долго не будем, так что со стороны это могло показаться вызывающим.

  Как будто мы так раньше никогда не делали. Как будто в Оксфорде на нас не бросали испепеляющие взгляды за это. Но я уже тогда не могла остановиться. Никола рассказывал о своих исследованиях, об электричестве или об опытах с кровью, и я внимательно слушала, делая необходимые пометки в своей голове или же в блокноте. Если мне было разрешено только слушать курсы университета, кто сказал, что я должна была ограничиваться лекциями преподавателей...? Я не собиралась этого делать.

  Я буду избегать его здесь за деревьями. Пока он идет чуть впереди, и шагами, и вопросами. Ему все хочется понять, зачем я привела его сюда. Конечно же, он знает, что я здесь не просто так. И я тоже знаю это. Борясь с желаниями рассказать ему сейчас, пока мы прячемся ото всех, но не от самих себя за кронами деревьев, я все же выбираю сначала немного поговорить о нем. Об исследованиях, что сейчас были для него важны. Он не знает, что сейчас я тоже живу в опале. И я не то, чтобы нуждаюсь в его подсказках, советах, к тому же я все равно не умею находиться в тени. Все также встречаюсь с учеными, правда, реже. Общаюсь с Джеймсом, который знает обо мне с первого дня. Мы переписываемся, и, учитывая, что я ни разу не находила писем от самой себя, которых не помню, значит, он их прекрасно прячет. Впрочем, в этом я не сомневалась.

  Выдохну, чуть сжав руку Николу. И таким образом, возвращаясь в реальность. И к вопросам, которые хочу задать.

  — Для меня? - моргну, — Не нужно делать для меня оружие массового уничтожения. Взрыва в Перу было вполне достаточно, спасибо, — улыбнусь, — Мне хватило твоей энергии разрушения до конца дней, поверь мне, — свободную руку приложу к своей груди, и опущу голову вниз, благодаря, — Ты прав, нужно думать о мирном будущем, о том, как сделать наш мир лучше, безопасней, прогрессивней. Помнишь, ты хотел изобрести возможность передавать символы, изображения, кино из одной точки в другую мгновенно с помощью перекодирования данных? Почему бы не поразмышлять в этом русле...?

  Если только задуматься, Никола Тесла был, действительно, тем самым человеком, который изобрел весь двадцатый и половину двадцать первого века в техническом смысле, хотя бы в виде идей, но по тем или иным причинам так ничего и не смог запатентовать. Поэтому в дальнейшем ему оставалось только усмехаться тому, как люди открывают вещи, что были для него очевидными, получают за это нобелевские премии, от которой он был вынужден отказаться. Покачаю головой. Если я начинаю нервничать во время дружеской встречи, значит, она и дружеской никогда не была.

— Ты прав, Никола, - я остановлюсь. И он остановится тоже, сейчас повернется и будет ждать от меня ответов. Которые я, конечно же, ему дам. Ведь как иначе. Ему нравится признавать себя правым, а в чем — он пока не имел никакого понятия. Наверное, это убивало его. Что ж, осталось недолго, — Это не просто встреча двух друзей, — пожимаю плечами, - Не знаю, как тебе удалось меня раскусить: по тому, что я опоздала, или по тому, что взяла отпуск, — задумаюсь, - Я уже давно в отпуске, Никола. Ни год, и даже ни два на самом деле. Но ты ведь знаешь меня — я не умею отдыхать также, как и ты. Так что мой отпуск обернулся огромной авантюрой, про которую я тебе однажды расскажу. Однажды, Никола, не сейчас. И не в ближайшем будущем. Не хочу что-нибудь разрушить в наших временных линиях.

  Я ведь никогда не умела говорить прямо. Ни ему точно. Только если в порыве гнева, праведного или не очень, я могла сказать ему в лицо все, что думаю о нем или об очередной его идее. Но в чем-то признаваться... О, это заведомо была плохая идея. У меня есть еще около шестидесяти лет, чтобы научиться ему признаваться в важных вещах в лицах. Что ж, от сегодняшней "пробы пера" точно был какой-то толк. Я понимаю, что все еще юлю перед ним вместо того, чтобы сказать в лицо. Так все еще проще.

  Молчание необходимо, чтобы и в его голове что-то встало на нужные места, хотя сейчас, наверное, он хочет задать мне миллион вопросов. Думаю, его заинтересовали "временные линии", думаю я пока не настроена говорить ему большего. Ровно до того момента, пока он не задаст свой океан вопросов. Но и тогда я буду аккуратна, ведь я не хочу устроить наш вариант "эффекта бабочки", совсем не хочу. Я уже предложила ему изобрести Интернет, о чем я только думала, ха? Разворачиваться и уходить уже поздно, так что я глубже падаю в кроличью нору. Я ведь здесь в конце концов для этого.

  Слегка дерну наши руки, придвигаясь к нему ближе. Я смотрю в его глаза, и буквально вижу эти вопросы. Их невозможно не увидеть, и не распознать тоже. Что ж, я буду продолжать играть. Ведь чем еще заниматься в Шонбруне весной 1955 года рядом с Николой Теслой, на которого только что был обрушен целый мир? Первый шаг был сделан, так что и отходить назад было уже бессмысленно.

— Я достаточно привлекла твое внимание, Никола? - склоню голову набок, всматриваясь в его взгляд. Кажется, у него вспотели ладони, наверное, он продолжает чего-то ждать от меня. Не так быстро. Я освобожу свою руку из его, и сделаю шаг в сторону, обойду и пойду вперед, скрестив руки позади себя. Я делала так в Оксфорде. Что-то вроде нашего флирта. Который тогда был еще достаточно невинным. Я обернулась, несколько раз моргну, — Теперь мы можем продолжить наше свидание?

  Все еще смотрю на него. Вот только сейчас мне хочется смеяться. Улыбаться, по крайней мере. Так легко, оказывается, было назвать эту встречу в парке "свиданием", и также просто продолжить пользоваться студенческими уловками. Я думаю, что моя идея могла быть и не такой утопичной. Я не ошиблась, придя сюда.

Стивен не запомнил, что ему снилось — будильник ворвался в сознание озорной песней молодого Грэга Юнирверса, побуждая парня поспешить встать с кровати. И все бы ничего, но спал Стивен на самом краю постели, и, в итоге, попросту с нее навернулся, в самую последнюю секунду успев активизировать защитный пузырь, в котором и оказался на полу. Но такая маленькая неприятность совсем не испортила настроение, потому как нельзя расстраиваиться из-за пустяков, когда тебя ждет насыщенный день. Ведь всем известно, что как хорошее настроение, так и плохое имеет свойство передаваться по цепочке всем остальным. И допустить подобного сын Розы никак не мог. Не в его смену. И не в этот день, когда в окно ярко светит солнце.
Стивен своим излюбленным способом скатился с лестницы, избавился от пузыря, сделал несколько физических упражнений, на ходу закусил полезным буррито и помчался на улицу. Телефон упрямо пищал, сообщая о первом пункте из огромного списка повседневных дел, город впереди Юниверса постепенно просыпался и приходил в движение. Пролетая в пузыре мимо снующих Самоцветов, парень приходил к выводу, что всего  два года назад не мог даже помыслить о такой картине. Что люди и пришельцы из далекого космоса будут мирно жить бок о бок, и даже найдут общие занятия. Однако, следовало помочь адаптироваться поврежденным и только заново "родившимся" Самоцветам, которые собирались в мини-Хоумворлде на очередное занятие. К тому же, было бы неплохо проверить, как идет строительство еще одного портала в Родной Мир на другом конце города. Да, еще забежать к Жемчуг, не нужна ли ей помощь.
Стивен едва не врезался в Висмут, которая в самый последний момент поймала розовый пузырь и немного отъехала назад от напора.
— Эй, Стивен, куда так несешься? Где-то потоп или наводнение, а я не в курсе?
Парень рассмеялся. Пузырь лопнул, и Стивен спрыгнул на землю.
— Нет, Висмут, я просто тороплюсь. Если буду нужен, ты найдешь меня у Гранат. Пока!
И снова помчался вперед, стараясь уже более внимательно осматривать дорогу, дабы снова с кем-то не столкнуться.
Пространство превратился в сплошную гонку. Сын Розы успел побывать на пяти объектах, и, когда день перевалил за середину, парень остановился у портала и устало плюхнулся рядом, не в силах бежать дальше. Его действие встревожило Ляпис, от которой Юниверс по-друдески отмахнулся, заверив, что с ним все в порядке, и он просто присел отдохнуть. В желудке противно заворчало, напоминая, что пора бы что-нибудь перекусить, и Стивену пришлось встать. Однако, добраться до пиццерии он не успел — на пути возникла Гранат и утащила друга на очередной семинар-аутотренинг, заставляя парня по пути подумать о том, что в следующий раз будет неплохо взять еду с собой...
Поглощая пиццу с курицей и зеленью, Стивен сверялся с оставшимися заданиями на телефоне. Выходило не так уж и много, потом можно было бы поиграть в видеоигру или почитать новую книгу, которую прислала Конни. Поблагодарив Биксбит, Юниверс поспешил в центр мини-Хоумворлда, намереваясь проверить положение дел. И в тот самый момент, когда он добрался до портала, тот внезапно засветился. Это немного удивило Стивена — гости из Хоумворлда бывали здесь нечасто, а Алмазы обычно прилетали на своих кораблях.
Кто же это мог быть?

Осень, особенно эта, — время для удивлений и странных встреч. У Буна это уже не первое время так происходит. Несколько лет назад родители открыли свою компанию как раз в это время года. И им нравилось отвечать за такой прекрасный, но и не такой частый праздник — свадьба. Но люди любили такие праздники заказывать ближе к лету или началу осени. То и правильно. Погода в это время прекрасная. Куча желтых листьев осенью, а как прекрасна природа летом. И у всех будет шанс сделать огромное количество фотографий и куча воспоминаний. Но были ли у Карлайла воспоминания с этим месяцем или временем? Кажется, нет. Все, как обычно и никак не проявлялось. Жил обычной жизнью, встречался с девушками, с одной начал отношения. Ничего такого. Можно было бы его назвать невезучим? Скоре всего, нет. Всего хватало и был рад многому. Стоит даже учесть, что с работой повезло. Не каждый день можно устроиться на пляж охранником или спасателем. Там столько документации нужно предоставить. Бун еле вообще все собрал и в последний момент смог пробиться. Но удачно ли? Происшествие на яхте может перечеркнуть всю его карьеру. Погибла девушка и она так молода. Пусть парень не понимал, от чего именно она погибла. Укусы слишком непонятные. Таких при акулах точно не было. Если бы они и укусили, то эту бедняжку уже никто не нашел бы. Или только ее откусанную часть. А тут будто пригубили и оставили умирать. Или не оставили?
Осень могла ударить в голову всем этим людям, которым то и дело хотелось помочь всем, чем могли. Но они боялись того, что у них не получится. Хорошо, что выплывающих сразу же откачивались от лишней воды и укрывали их теплыми полотенцами, найденных на причале. А там и спасатели остальные пожаловали. Скорее всего, их просто предупредили о том, что произошло на берегу и воде.
— Осень — не осень? Вы о чем? Скорую уже вызвали очевидцы, как и полицию тоже. Скоро будут здесь, — помощь теперь нужна и этому мужчине, который кричал на всех, что его дама умерла и ее никто вовремя не спас. Незнакомец взялся снова помогать. А Бун тем временем регулировал все, что происходило. И его даже призвали в сторону для разговора.
— Осень — самый удачный период для работы. А вы и тут накосячили, мистер Карлайл. Если еще произойдет подобное, мы с вами распрощаемся. И меня не волнуют последствия, что никого не было рядом, — мужчина постарше уже знал, как отчитывать новеньких. Знал, как на них влиять. Знал, как опозорить при всех. Пусть негромко, но присутствующие были. А потом он подошел к Сальваторе, чтобы помочь тому с мужчиной. Другие спасатели в это время уже уносили тело девушки подальше всеобщего обзора. К сожалению, Бун снова оказался бесполезным. И что он делает? Бросает полотенце на песок и собирается покинуть пляж. Совсем забыл про двойника. Начальник так сильно испортил настроение, что и не думал о чем-то постороннем. Да и мужчину все равно похвалят за то, что помог успокоиться старику. А Бун и так переживет. Дома. В тишине. Без косых глаз в его сторону.

Miia — Dynasty

  прыжок в Маливор, был одной из сотни жертв, что ты принесла ради спасения дорогих тебе людей. миг, когда ты поистине осознала, для чего была рождена на свет. в ту секунду, все было так четко и ясно, как не было никогда в твоей жизни. ты родилась, чтобы умереть спасая мир от его бесславного финала.

  плутая во тьме, из раза в раз осколками тишины наслаждаясь, ты понимала, что поступила правильно. и лишь кусочек обуглившейся души, стремился вернуться обратно. буквально рвался в объятья бессмертного феникса... Лэндона, глупого мальчишки, в сердце которого тебе посчастливилось отвоевать себе место. не выдержала, разорвала все путы забвения и вырвалась на свободу, в мир, где никто тебя даже не вспомнил. просто не мог признать.

  Хоуп Майклсон, была стерта из книги жизни, будто и не было никогда. такова плата за героизм. ты выбрала путь одиночества тогда, ты выбираешь его и сейчас. стоя на перепутье нескольких улиц, там где у мусорного бака кошка скребет канализационный люк, нерадивую мышку пытаясь выхватить за юркий хвост. твои ладони, испещренными линиями любви и жизни, тремором в запястьях отзываются. брошенный взгляд на мелкую дрожь и учащенное дыхание сбитого ритма.

  напуганный, загнанный зверек, как та самая мышка. не такой желала видеть тебя мама, не такой воспитывал отец. однако, это единственный путь, дабы спасти их от самой себя. слишком много ошибок, помноженные на сотни неоправданных ожиданий. огромный груз ответственности и бесчисленные удары судьбы по самым болезненным точкам. Хоуп захлебывается в собственных косяках, словно утопающий, что не в силах ухватиться за протянутую руку спасателя.

  клетками кожи, перемену в воздухе ощущаешь. мелкий пушок на затылке вибрацию хищно челюстями ловит. привычный но давно забытый парфюм, по ноздрям бьет на манер боксерского хука. аквамарин глаз ты на него устремляешь, зрачком точечным вопя: "уходи, Элайджа. оставь меня одну. я не заслужила быть узнанной тобой".

  не столь давний срыв печати вампиризма, шатает нервы. выкручивая тумблер эмоций, на все новые и новые вершины снежного хребта. невротично пальцы с кулачки стискиваешь, вниз опуская. ком в горле размером с торнадо, в глотке застревает. путь к кислороду наглухо отрезает. ты не в порядке. никогда не была и вряд-ли когда либо уже будешь. и только твоя семья способна понять, что ты на самом деле чувствуешь.

  клеймо Майклсона, приходит в наборе с врожденным чувством вины и непомерной ответственностью. Элайджа знал об этом как никто иной. страницы истории твоего дяди, были испещрены багровыми полосами и бисером слез от нескончаемой боли. той боли, что не унять добрым словом и объятьями. именно с таким багажом отчаяния, в фильмах случаются массовые проклятия и геноцид.

  порой тебе даже казалось, что с дядей Элайджей, тебя связывает куда больше, нежели с остальной семьей. он с детства взял на себя ответственность сплотить то, что разбито мелкими осколками. то, что не подлежит починке. ты же, была рождена чтобы объединить то, что не смог он. и вы оба потерпели поражение. вновь и вновь лажая, на поприще семейных трагедий. в то время, как на вас все так сильно надеялись.

  — да, все хорошо — взяв себя в руки, поплачешь когда-нибудь завтра, ты уверенно шагнула прочь, в надежде скрыться от лица старшего Майклсона куда глаза глядят.

  но не тут то было. все ж, видимо родная кровь бьет по вискам и взывает к разбирательствам. на миг прикрыв глаза,  глубоким вдохом углекислый газ сквозь поджатые губы в мир выпуская. преодолевая своего худшего врага, саму себя, ты улыбку фальшивую, как маску на лицо натягиваешь. я женщина, а значит актриса. похуй что хреновая, когда дело касается семьи. он не должен знать, что та, в кого он верил так неистово еще до ее рождения, так сильно облажалась.

  — что? нет! впервые вижу... и вообще, уйди с моей дороги — лучшая защита — это нападение, так учил тебя отец. это знание ты вколачивала в свою голову сквозь призму боли переломанных костей и агонию потерь. посему, прошла мимо дядюшки, специально задевая своим плечом его. с вашей разницей в росте это выглядело весьма потешно со стороны. однако, ты четко обозначила, что его компания тебе не интересна, хоть это было и не так.

  но стоило выйти из проулка, как ты буквально спиной ощутила что дядя следует за тобой по пятам. черт, вот попала. это же надо было в таком большом городе, наткнуться именно на Майклсона. мое везение выходит на какой-то новый уровень краха. спустя пару домов, не выдержав, ты повернулась лицом к Элайдже.

  — ты что, преследуешь меня? я же сказала, мы не знакомы... и я не испытываю никакого желания исправлять сие упущение — речь с английским акцентом, вышла слишком эмоциональной. во всяком случае с точки зрения двух незнакомых людей. а как вишенка на торте, тут же подключилась еще и привычная тебе жестикуляция рук.

  ты инстинктивно прикоснулась к подвеске с буквой "м", но тут же отдернула руку словно обожглась.

  — надеюсь мы разобрались и ты отвяжешься от меня? — тебе на подкорке, хотелось сесть с Элайджей в уличном кафе, заказать по молочному коктейлю и проговорить до заката, а может быть еще чуточку дольше. рассказать все, что горит на кончике языка. поведать о том, что можно было бы изменить_исправить, сделать лучше.

  ты буквально была тетрадкой с надписью "работа над ошибками". но это слишком опасно, что если ты все только хуже сделаешь в итоге. снова накосячишь и это будет уже не исправить. так что, Хоуп, рот на замок и не играй в Лиззи Зальцман, понимаю, вы стали непростительно близки но, дружба дружбой, а одну семью с другой мешать не стоит.

  как Майклсон, ты обязана молчать во благо, и не важно насколько это болезненно. молчи, когда так хочется кричать.