Какого блядского хуя?! Прямо посреди кабинета, который Питер обычно делит с ещё парой кретинов, материализуется ураган. Маленький, но довольно злоебучий. Кружит по столу, разбрасывает бумагу и перья и с легким хлопком исчезает. И нет бы насовсем, так хуюшки. Снова образуется в нескольких метрах от прежнего места. И что это за выходки имебцила?
Такер уже хочет рявкнуть на тех самых «пару кретинов», которые тут работают вместе с ним, но вдруг замечает, что их нет. Взгляд падает на часы, указывающие на определённо поздний час. Опять чудеса сомнительного трудоголизма проявляет он один. Но зато с них можно снять обвинения, хотя от этого, конечно, абсолютно не живётся проще.
Он встаёт из-за стола, смахивает свои бумаги в верхний ящик, чтобы их не задело это руко или, скорее, хуетворное стихийное бедствие, и набрасывает на все, что остаётся открытым, защитные чары. Меньше разрушений сегодня – меньше переделывать всё завтра. С этим невеселым настроем он запирает кабинет и мрачнее того самого урагана шагает по коридорам министерства. Запоздало приходит мысль, что, наверняка, сейчас он уже не найдёт ни одного мудака из отдела хозяйства, потому что те уже утащили свои ленивые задницы по норам.
По закону сохранения неведомой хуйни в этом именуемом жизнью шапито, если где-то ты потерял, то и дальше будешь проебываться, пока не рухнешь на дно с дерьмом, но сегодня, на удивление, нет. Питеру везёт и за дверью нужного отдела горит неровный свет, а значит, кто-то ещё на месте. И этот кто-то уже заранее обречен выслушать все то, что о нем и его коллегах, а также их окружении и вообще всём мире думает молодой мистер Такер. А молодой мистер Такер ничего хорошего или хотя бы подцензурного не думает.
– Эй! – его голос нарушает царящую тишину, – И где ваши гуманоиды с разжиженными мозгами? – кроме одной девушки, погруженной в какие-то документы больше никого не наблюдается, – Мне нужен любой мудак, ещё способный выполнять свою блядскую работу. И не надо мне говорить про поздний час.

Отредактировано Peter Tucker (2022-05-12 08:41:52)

На губах Такера появляется предвещающая мало приятного улыбочка. Он подходит к столу, за которым сидит девушка, и опирается на него ладонями. С его ростом не очень сложно написать над кем-то, особенно если этот кто-то сидит, хотя угрожающему виду всё таки немного мешает буйная кудрявая шевелюра, сейчас чуть упавшая на глаза.
- Придётся, – довольно тихо и все так же улыбаясь заявляет Питер, уставившись на стажёра, как она сама себя назвала, – Пока я не начал извергать ещё и бомбы прямо вам на голову.
Чтобы ещё сильнее приблизить свой взгляд к её, он наклоняется вперёд так, что между ними остается всего несколько сантиметров. Эту девушку он и впрямь видит впервые, так что, возможно, она не пиздит как дышит, заявляя, что стажируется. Тогда понятно и то, за каким лысым хуем она все ещё здесь, когда весь отдел давно разбежался, как говно при потопе.
- И если вы не хотите, чтобы это случилось прямо сейчас, мой вам настоятельный совет, – он выпрямляется, улыбка все таки пропадает, хотя тон все еще звучит спокойно, – Поднять свою задницу и идти разбираться с проблемой, поскольку это ваша работа, за которую вам платят ваши дерьмовые галлеоны, а вовсе не за протирание стула жопой и не перекладывание бумаги с пизды на хуй.
О том, что и как платят стажёрам, он прекрасно помнит, но сейчас речь не об этом. Да и понимание чужих проблем, в том числе таких, как «рабочее время закончилось»,  вовсе не входит в число его достоинств.
- И до тех пор, пока тот уебищный ураган летает по кабинетам, в частности, моему, – Такер наконец-то переходит к сути, – Меня абсолютно не ебет, стажёр вы, последний выживший или заботливый блядский мишка на прогулке с пчелками. – спокойствие тоже уходит из голоса, как будто его унеc тот самый «уебищный ураган», -  Все природные наебашки в этом ублюдочном здании – ваша проблема, зарубите это себе на носу и поглубже.

Она подчёркнуто вежлива и раздражающе улыбается. И не торопится делать что-то полезное. Вот этого Такер не пожет понять сильнее всего, почему надо упереться рогом вместо того, чтобы сделать свое ебаное дело и дальше протирать штаны на стуле, если это доставляет такой кайф.
Он игнорирует её попытку выяснить его личность. Это не важно, как считает сам Питер. Ему вот насрать с высокой башни и по кривой дуге на то, кто она такая.
- А вы не особенно вежливы и не располагаете к проявлению доброты и участия.
Только успевшая пропасть улыбочка снова. Вежливость, мать её. Не его конёк. Не то чтобы он вообще не умел нормально общаться, но привычка к вот такому способу уже выработалась. То ли здесь, в министерстве, потому что тут работают исключительно блядские идиоты, то ли ещё раньше, пока он играл в баре, поскольку там тоже хватало мудаков. Хотя, возможно, это и вовсе врождённое, но в Уллапуле точно разговаривают не исключительно матом.
- О да, бюрократия, – тянет Питер, отталкиваясь от стола и прекращая на него опираться, – Если я напишу бумажку, мне станет гораздо легче. Ураган утихнет, а я сразу смогу расслабиться, как обосравшийся во сне старый пердун. Пиздецки гениальная идея. Так и сделаю, а вы завтра придёте и будете восстанавливать расхуяренный кабинет и собирать кусочки действительно важных бумаг по ебеням.
Он собирается продолжить, и может лежать это ещё долго, но девушка-стажер вдруг переобувается на лету. Хотя и признает, что собеседник ведёт себя как мудак, но, оказывается, ей это даже нравится. Такер открыто усмехается. Спорить о том, кого лучше воспитали, он точно не считает нужным, и так понятно. Куда важнее всё таки добиться результата, раз намечается такая возможность без прямого насилия.
– Хотите еще раз? Хорошо, – Питер чуть наклоняет голову в сторону. Раз уж стажёр уперлась и хочет поиграть в свои игры, он тоже сыграет. И нахуй потом все ее отговорки, если это не сработает. Отчасти потому он так хорошо адаптируется в министерстве, потому что точно знает: цель оправдывает средства. Хотя средства, в отличие от целей, у него все таки обычно не очень благородные.
Он демонстративно разворачивается и выходит из кабинета. Громко пинает дверь, что, видимо, в мире воспитанных людей с рождественским пудингом вместо мозгов должно означать стук, снова заходит и смеривает взглядом девушку.
– Вы позволите мне войти и высказать свою просьбу? – для большего эффекта Такер ещё и натягивает на себя слегка смущенный вид, который довольно комично вяжется со всем его обликом, – Какая-то не очень обремененная разумом особь наслала небольшой ураган на кабинет, в котором я работал вплоть до его появления. Теперь эта сволочь разрушает мебель и плоды моих скромных трудов за последние несколько часов. Простите, что отвлекаю вас этой историей, но, поверьте, я очень не хочу завтра остаться на голом полу и искать виноватых, – если бы брошенный на собеседницу короткий взгляд умел говорить, то сейчас бы пррзвучало «и виновата будешь ты», но он довольно быстро возвращается в образ, – Поэтому вынужден просить вас, – вступление заканчивается, как длинный, но бесполезный фаллоимитатор из сахарной ваты, – Мисс В-душе-не-ебу-кто, пиздуйте уже туда и устраните маленькую ветровую хуёвину, пока она не пробралась дальше и не отправила здесь всё в глубины бездонной пизды, – словно опомнившись, Питер ослепительно улыбается, завершая речь, – Пожалуйста.

На апплодисменты девушки Питер отвечает лёгким подобием поклона. Всё таки не зря он был музыкантом, вот эта артистичность в нем за каким-то хуем сохраняется. И, возможно, даже приносит плоды, раз уж стажёр таки поднимает задницу и начинает что-то искать. Цель средства оправдала, и средства сработали успешно.
– Я-то думал, вы уже поняли, что я нихрена не любезен, – он подчёркивает свое «не» почти ощутимой чертой, хотя на самом деле просто выделяет голосом, –Убеждён, что моё имя ни на полпизды не облегчит вам задачу, – Питер делает паузу, после которой все таки называет себя, чуть пожав плечами, - Питер Такер.
Он наблюдает, как Гамп роется в бумагах, думая о том, чтоьвсе таки тот самый закон дерьмового падения, похоже, сработал. Что вот он обнаружил сотрудника магического хозяйства, что мог бы слушать на радио песенки про весёлую ебушку, результат всё один – они в говне. И перспектива отдать кабинет, пусть и снабженный защитной магией, на милость стихии как-то совсем не радует.
Но эта Имоджин вдруг снова довольно лыбится. И, как надеется Такер, не от мысли, что он проебался, потому что в таком случае никому из них хорошо не будет. Но нет, она таки что-то нашла полезное.
– Давно бы так, – резюмирует он и жестом предлагает следовать за ним. Широким шагом идёт к своему кабинету, не сильно беспокоюсь, насколько девушке удобно за ним гнаться.
Открывшаяся дверь, к невъебенному счастью Питера, не демонстрирует сплошные руины. Внутри ещё есть что-то целое, включая его собственный стол, который всё таки успешно скрыт защитой. А вот мебель его менее отличающихся трудоголизмом соседей выглядит более плачевно.
– Заебывайтесь, – приглашающим жестом он указывает на раскрытую дверь, - Ураган ждет, как шлюха хуя. Иными словами,  ваш выход.
Сам же Такер остаётся в дверях, зажав в руке палочку. Он не знает, что пойдёт не так, но на всякий случай готов к внезапным проёбам.

Подстраховка не требуется, девушка неплохо справляется и сама. Уже порядком заебавший отдельных личностей смерч разом теряет свой пыл и вскоре от него остаётся только воспоминание и плоды разрушений. Не самый удручающий итог, хотя и в топ-пять охуенных подарков на рождество ему тоже попасть не светит. Стажёр подводит итог, в котором все было бы заебись, если бы не одно маленькое «но».
- Скорее что? – уточняет Питер, заметив, что Гамп как-то вдруг не договаривает. Он не страдает паранойей и не думает, что это её рук дело, но хотел бы услышать финал. Вот только она считает, что это неважно. Ну ладно, хрен с этим, он тоже надеется, что история закончена. Его рабочее место не так уж и сильно пострадало, а его обмудки-коллеги пусть разбираются завтра сами, он им не нянюшка, дерьмо подтирать.
Пара взмахов палочкой возвращают упавшие документы на стол, когда вновь звучит голос Имоджин. Вот упало ей куда-то это джентльменство, в министерстве с этим делом вообще сложно. С губ Такера слетает смешок.
– Да подождите вы, – он парой быстрых шагов оказывается у неё за спиной и  совсем не по-джентльменски хватает за руку, когда она уже собирается покинуть поле ураганного разъебалища, – Хотя вы и пытались за каким-то неведомым хуем трахать мне мозги, я всё таки вам благодарен.
Вопреки обыкновению, Питер говорит вполне искренне. Гамп так или иначе сделала свое дело, и он готов простить её начальные выебоны. Более того, она недавно сказала, что он ей чем-то нравится, несмотря на грубость, и он может сказать то же самое. Несмотря на долю занудства и попытки поъебать его за манеры, Имоджин Гамп ему нравится.
– Я знаю здесь недалеко неплохой бар, – продолжает спустя короткую паузу Такер, отпустив все таки её запястье, – Работает всю ночь, – немаловажное уточнение для их случая завидного рабочего рвения, - Для ужина уже поздно, а выпить, – он пожимает плечами, как бы говоря, что это вообще всегда кстати, – Скажу вам спасибо, – всё таки удержаться от обратной подъебочки невозможно. Она слишком напрашивалась, убеждён Питер, - И не заставляйте меня опять долго пиздеть и вас уговаривать.
На этот раз улыбка Такера выглядит более чем дружелюбно и не идёт вразрез со словами. Да, он все ещё нихуя не благородный сэр, но во всём остальном может быть почти нормальным человеком. Во всяком случае, при желании.

– Вот сейчас и узнаете, – подмигивает Питер вместо ответа. Работа работой, но отдыхать тоже надо, и мысль об этом так или иначе поднимает его настроение.  А комментарий Имоджин о ее брате и вовсе заставляет его развеселиться. – А я-то думал, отрывать голову дохуя грубо, или ваш брат тоже не больно подкован в манерах?
Под её взглядом он продолжает улыбаться. Нет, ну это вообще ни в какие ворота, на его юмор ещё никто не жаловался. Хотя, возможно, потому что никто уже давно толком не слышал от него шуток, а не стандартной для него брани.
– У вас неплохо получается ругаться, – замечает Такер оценивающе перед тем, как выйти из кабинета, – Хотя не помешает побольше практики. Пошлите в кроличью пизду пару-тройку человек, обложите хуями своего босса, и вас вполне примут в общество невоспитанных мудаков.
Он закрывает дверь и снова идёт по коридорам, но на этот раз не как ужаленный за яйца, а даже почти спокойно. Давая девушке возможность не гоняться за ним, а тоже вышагивать рядом.
За пределами министерских стен уже темно, и даже по улицам бродит не так и много народа. Большинство рядовых идиотов наверняка видит десятый сон, в котором завтра будет искать нечто невъебенно важное, чтобы пролить свет на свою унылую, как куча говна, жизнь. Такер презрительно кривит губы, но ничего не говорит на этот счёт. Не его собачье дело.
– Ещё не передумали? – улыбка становится хитрый, когда они останавливаются у дверей бара. Гамп не спешит заявить о внезапной перебежке, поэтому он берётся за ручку и нажимает на дверь. Внутри не очень много света, звучит приглушенная музыка, в которой тренированное ухо бывшего гитариста различает знакомые мотивы.
- Another brick in the wall, – делится он, садясь на высокий стул и вслушиваясь в ноты, – Но он, – палец Питера бесцеремонно указывает на местного музыканта, – Пиздует мимо только так.
Дождавшись, пока Имоджин тоже подсядет к стойке, он перестаёт обращать внимание на музыку и переводит взгляд на неё.
– Раз уж у нас вечер имени моей ебучей благодарности, – жестом подзывает бармена, чтобы тот выдал им подобие меню, – То выбирайте.
Ещё одно движение рукой показывает, что, что бы она ни выбрала, он заплатит.

– Возможно. Сыграл бы уж точно, – Питер не страдает от ложной скромности, чего, впрочем, вряд ли кто-то от него ждёт, – Я тоже играл в баре, так же, как и этот хрен, – опять незадачливому музыканту достаётся указующий перст, – До того, как меня взяли в министерство.
Этот факт мало кому известен, хотя Такер и не особо стремится его скрыть. Просто никто не спрашивал, видимо, опасаясь, что не очень деликатный молодой человек вместо ответа пошлёт не просто по короткому адресу подальше, а ещё и подробно объяснит, как именно туда добраться. Да и представить вот этого вот грубого типа играющим, а уж тем более поющим, его коллегам точно сложно. Но если несколько лет  назад кто-нибудь заглядывал в тот бар, то вполне может теперь узнать в нем того высокого кудрявого парня с гитарой, он не сильно-то изменился.
– Но вам придётся верить мне на слово, – он подмигивает Гамп, как будто говорит этим «ну давай, усомнись, попробуй», - Потому что инструмента у меня с собой нет, а играть на нервах какого-нибудь случайного мудачья будет нихуя не музыкально, – изобразив на лице сожаление, Питер картинно разводит руками, – Ну не звать же вас к себе, ещё не так поймёте и натравите на меня своего заботливого братца.
Очередной подкол на тему воспитания. Приличным девушкам пиздец как нельзя ходить к незнакомцам,  да ещё и посреди ночи. Да-да, он в курсе. Правда сопровождающая эти слова улыбка скорее не насмешливая, а просто весёлая, задеть Имоджин Такер в принципе не рвётся
Между тем на них наконец обращает внимание местный работник. Не прошло и дохуиллиард лет, как говорится. Хотя нет, пиздёж, прошло.
– Картошку с рыбой, вот этот коктейль, – палец Питера течёт в названную девушкой выпивку, запоминать название которой он, естественно, в душе ебал, – И пиво. И нехрен тащить свой хуй с телом также медленно, как будто за него тянут улитки, – крайне недовольный взгляд подкрепляет последнюю тираду, – Мы не хотим сдохнуть здесь от того, что превратились в древних, как говно мамонта, стариков, но так и не получили свой заказ.
Когда работник уходит, Такер снова поворачивается к Имоджин и опирается рукой о стойку.
– Обо мне вы теперь хоть что-то, да и знаете, а что насчёт вас? – он вопросительно чуть прищуривает один глаз. Удивительно, но ему и в самом деле это интересно, – Сразу пробились в блядь-шоу, – он чуть дергает головой в сторону, где находится оставленное недавно ими здание министерства, – Или пришлось ждать свой шанс?

Это его общество плохо влияет или Имоджин только притворялась благовоспитанной барышней там, в министерстве? Такер широко улыбается.
– Мог бы украсить любой плакат так, что Лу Рид бы сдох от зависти к ебеням собачьим, -  он указывает рукой на себя, словно предлагает оценить степень своей пиздатости в сравнении с упомянутым Ридом, – Но хуем не вырос и прославиться не успел.
Так что не только плакатов, но даже и разворота в каком-нибудь Ullapool Times, где печатают о знаменитых уроженцах городка, не удостоился.
– Я много всего играл, – Питер задумчиво запускает руку в волосы, – И, в основном, то, что мне самому нравится. Игги Поп, Deep Purple, даже Элвиса играл, – нет, что-то одно он так и не может выделить, – Знаете их?
В волшебном мире все таки были другие кумиры.
– Думаете, пизжу как нехуй делать, значит? – он прекрасно видит, что Гамп его разводит на доказательство, но тем не менее ведётся. Просто потому, что сам хочет вестись, как наивный мудак. Ну иногда ведь можно. – Я докажу. Хотите, поспорим, что вам понравится?
Такер не торопится бросаться развивать сомнения, но смотрит с немного насмешливым вызовом. И протягивает руку, предлагая пари и загадочно улыбаясь на возможный вопрос как и когда.
— Ну что вы, Питер. – обычная фраза немного цепляет его слух. Несмотря на молодой возраст его редко зовут по имени, так что он даже несколько секунд  глядит Имоджин в легкой степени охуевания. И только потом соображает, о чем речь.
- То есть мне еще повезло, что вы не въебали мне заклинанием в ответ на мою, – он усмехается, – Заявку с просьбой о помощи.
Идея приносить её в жертву веселит. Если бы такое божество реально существовало, ему бы, пожалуй, пришлось сместить своего главного жреца, назначив на эту должность именно Питера. У того способностей хоть пиздой жри.
– Нет, приносить вас в жертву я всё таки не буду, – его ладонь словно отметает этот вариант своим взмахом, – Моё божество вполне довольствуется матерными молитвами и воздержанием от цензурной речи.
Глаза выразительно поднимаются к потолку, как будто уточняют согласие того самого божества. За этой беседой их и застает «хуй с телом», принесший выпивку и еду. На благодарности ему Такер, естественно, не разменивается. Разговор переходит в новое русло, но, похоже, не очень удачное. Заметив, как весёлый настрой Имоджин уходит, он отставляет только взятую кружку с пивом в сторону.
– Подождите здесь, – встав со стула, Такер уверенно шагает в сторону того самого парня с гитарой. Для того, кто хочет связать свою жизнь с политикой,  дар убеждения – важнейший навык. Если ты не можешь убедить кого-то, то ты хуй на ножке, а не игрок в эти игры. А Питер может. Он достаточно долго пиздит с музыкантом, активно используя и аргументы, и то, что называется образами сексуального насилия, но он убедителен. В меру настойчив, в меру артистичен, в меру нагл. И заканчивается все ровно тем, что он планирует.
Отходит от парня он с инструментом на плече. Привычным движением Питер кладет пальцы на струны, и те звучат в популярном ритме вступления хита Роя Орбинсона. Наигрывая на ходу, он со спины подходит к Имоджин. Интродукция сменяется куплетом.
- Pretty woman walking down the street, – голос немного понижен в сравнении с обычным, - Pretty woman, the kind I'd like to meet
Pretty woman, I don't believe you, you're not the truth
No one could look as good as you.
Он смотрит прямо на нее, так что абсолютно не вызывет сомнений, к кому обращена неожиданная песня, - Mercy!

- Игги Поп, - мгновенно узнаёт Питер, слушая негромкое пение Имоджин,  – У этого скульптора был невъебенный вкус.
Старик Игги всегда входил в его программы, иногда даже по несколько раз. И на волшебном радио, которое иногда слушают в министерстве его тупоголовые коллеги, такого звучания точно не хватает.
— На что? — Такер не отвечает,  все также хитро глядя на неё. Когда выиграет, тогда и будет смысл говорить, а сейчас зря пиздеть-то чего. Варианта, что не выиграет, у него, естественно, даже не возникает. А с какого, собственно, хуя.
И спустя несколько минут Имоджин таки признает, что он хорош. Не то, чтобы Такер в этом сомневался, о нет. Улыбка буквально на пару мгновений становится слегка самодовольной. Не переставая играть, он чуть сгибается в том, что должно изображать благодарный поклон, хотя в этом действии на самом деле куда больше позерства. С благодарностью у Питера все ещё также трудно, как у землеройки с рисованием хуем по холсту.
- И чем вы готовы меня наградить? - уточняет он, непрозрачно намекая на недавний спор. И оставляет за ней право подумать и, возможно, послать его нахуй, апеллируя к тому, что руки они все таки не пожали, а сам, для большего удобства поставив ногу на перекладину между ножек стула, опирает гитару о согнутое колено и  переходит к следующему куплету.
- Pretty woman, won't you pardon me, – лёгкая хрипотца, которую Такер при желании может включить в свой тембр, лишний раз разнообразит его исполнение, - Pretty woman, I couldn't help but see
Pretty woman, and you look lovely as can be
Are you lonely just like me.
Люди вокруг начинают понемногу коситься на переместившийся в их сторону концерт. Такера публика не смущает, он давным-давно забил на нее здоровенный хуй и живёт исключительно так, как ему предписывает его внутренний компас. И этот компас, видимо, предписывает почаще слать всех нахуй и считать себя едва ли не единственным адекватным существом. Так что он даже не чешется в ответ на непрошенное внимание. Пусть пялят свои ебучие зенки, если так надо. Им ведь всё равно, на что смотреть, хоть на прогулку жопы на ножках, лишь бы это было интереснее их собственных унылых, как высохшее дерьмо, жизней.
– Вы будете звездой этого вечера, – все таки делится соображением Питер, продолжая наигрывать всем знакомый мотив и переводя стрелки на Гамп. Он не знает, насколько ей нравится внимание людских масс, но не поддразнить слегка все таки не может. В конце концов,  пусть всё собравшееся здесь мудачье и впрямь пялится на неё, он точно не против, - Вас запомнят, как как тот блядский метеорит, который ебанулся на землю и выжег нахуй целый лес.
Не то, чтобы это было именно тем, к чему традиционно стремится народ на отдыхе, но уж что приходит ему в голову.
– Или как злоебучий ураган, правда, его видел только я, – зато теперь он почти не жалеет, что эта стихийная ебанина свалилась ему на голову. 

Отредактировано Peter Tucker (2022-05-19 06:10:17)

– Выполните любые? – он не может так легко придумать пожелание. В обычное время его требования к миру сводятся к простому и ясному «уебывайтесь нахуй отсюда». Коротко и по делу, но что-то большинство мудаков традиционно не торопится прислушиваться к такому призыву. Вот только в этот раз Питер вовсе не хочет отгораживать мир от себя охуенно высокой стеной. Его устраивает компания Имоджин, вот только что ему может быть от неё нужно? Конечно, есть вопросы, которые Такеру интересно задать, но надо выбрать какой-то один. – Хотя пара идей у меня есть. И даже, – минутка невъебенной щедрости, - Не стать жертвой для моего божества сквернословия.
Гамп не жаждет быть сравненной с метеоритом, что, в принципе, не удивительно. Вот только и Питер не согласен с тем, что вечер славы, как она выразилась, его. Хотя он все ещё полагает себя лучше, чем тот парень, у которого он забрал гитару. Но это ебаная объективность.
- Но я пою для вас, – улыбается он, приподнимая бровь, – Так что все эти хуевы лавры вам.
Даже делая, вроде бы, комплимент, Такер не может удержаться от крепкого словца. Привычка – вторая натура, даже если эта привычка в том, что ты материшься как самый ебанутый сапожник в мире, когда ему в жопу вонзается гвоздь.
Струны все ещё поют под пальцами. Третий куплет заканчивается, но музыка не стихает. Мелодия разгоняется, ноты становятся ниже. Несколько лет назад это был несомненный хит.
– Пока тот придурок не потребовал инструмент обратно, – комментирует собственные действия Питер, – Вы недавно спрашивали о любимых песнях.  Пожалуй, это одна из них, – короткая пауза, и первые слова, которые должны бы быть громкими, звучат довольно тихо в интерпретации Такера, - Reach out and touch faith
Feeling unknown and you're all alone
Flesh and bone by the telephone
Lift up the receiver, I'll make you a believer
Take second best, put me to the test
Things on your chest you need to confess
I will deliver, you know I'm a forgiver.
На проигрыше он даёт музыке стать немного тише, чтобы продолжить разговор. За Гамп все ещё должок, о чем, как кажется Питеру, самое время напомнить.
- Расскажите что-нибудь, - предлагает он Имоджин, – Например, почему пошли в министерство?  Хотите изменить этот ебучий мир к лучшему или просто стремитесь на верхушку политического хуя?  Или ваша мечта вообще далека от всех этих  игр в наебашки?
Ему интересно. Он сам полез в эту задницу из каких-то благих намерений, которые довольно трудно описать, но можно обозначить как "мне не нравится творящаяся ебанина, я сделаю лучше". Возможно, тоже ебанину, но хотя бы такую, которая не вызывает желания повеситься на собственных выдернутых из брюха кишках. Многие же просто жаждут занять высокое положение или ничего не делать. И у некоторых мудаков даже это получается, особенно если их пристроили на тёплое место у говнораздатчика родители, любовники и прочие знакомцы равной степени ебанутости.

Имоджин упорно не хочет вестись на провокации. Да, он согласен, что уж слишком прямолинейно спросил, но как же ебучая энергия юности, к которой периодически апеллирует его босс из министерства, когда пытается оправдать отсутствием этой самой энергии тупость его коллег? Питер, конечно, на хую вертел такие объяснения и прекрасно знает, что дело в том, что коллеги его просто кретины, а старые кретины.
Зато Гамп благодарит его за выпивку. Губы Такера растягиваются в уже которой за вечер улыбке. Наверное, он за весь месяц столько не улыбался, если не считать злорадные усмешки и угрожающие оскалы.
- Я же обещал вам благодарность за тот хуев удар стихии, - напоминает он, приподнимая брови, - И слово держу не хуже ебаного хомяка, который вцепился в чужие яйца и не отпускает. Не думайте, что я уж совсем еблан охеревший.
Хотя обычно именно это о нем и думают. Хотя бы потому, что из десятка фраз хорошо, если хотя бы одна обойдется без крепкого, как вставший хуй, словца.
- Лучшие в здешней ебаловке, - смеётся Питер в ответ на отказ от хуевых лавров, - Берите, не пожалеете. Потом подсунете мне обратно, будет ещё шанс.
И он в самом деле убежден, что будет. В ебуче отвратительном смысле или в заебенно хорошем, но будет. Не зря же они работают в одном пиздливом шапито.
Играя второй куплет Горовского хита, Такер почти не задумывается, за каким хуем это делает. Если он начал на спор, то сейчас-то уже все доказал. Не ради же тех самых хуевых лавров. Хотя в глубине души и понимает, что все охренительно просто: ему нравится. Нравится играть, нравится компания и нравится возможность не орать на людей. Так что хера с два он отдаст мудаку гитару. Пусть обломится.
- В гробу я его ебал, – мелодия выходит на рефрен, словно подтверждая, что ей тоже плевать на того, кто, по-хорошему, должен бы здесь играть, – Отдам, когда захочу, не раньше.
О том, что при этом, возможно, заплатит парню за «простой», Такер не упоминает. Но он находит это честным, тем более что и сам был на его месте, разве что не встречал тогда таких мудаков, как он сам, и более, по собственному неебаться важному мнению, куда более наделён талантом.
– Я искал нейтральный вопрос, – хотя, похоже, для Имоджин нихуя это не так, какая-то собака там точно порылась, не зря же она уходит от ответа, – Не мог же я спросить, не собираетесь ли вы съебаться в горы на хуевы рога или есть ли у вас парень. Ещё бы решили, что я к вам клеюсь. – Питер подмигивает, – Я бы мог рассказать, за каким хуем сам полез в это злоебучее болото, раз вы спросили, но вам, похоже, не очень приятна рабочая тема?
Он подходит к девушуе чуть ближе. Пальцы взлетают к грифу гитары и подкручивают колки. Раз он сам не может добиться от Имоджин ответов, пусть это сделают Kiss. Бодрый ритм нарушает только-только наметившуюся тишину.
- Talk to me, talk to me,
all I want is a little conversation.
Talk to me, talk to me,
all I want is a little conversation,
talk to me.
Talk to me, talk to me, talk to me, talk to me -
Why don't you talk to me - c'mon and talk to me.

Она так сильно не хочет рассказывать, что Питеру становится ещё интереснее. Ну не будет человек темнить, если не скрывает какой-нибудь хоть сколько-то интересный факт. Хотя всегда ещё есть вариант, что данный человек просто еблан, но Имоджин не эту категорию не похожа.
– Не рассказывайте мне про красоту и идилличность гор, – усмехается он, вспоминая отнюдь не тихий городок, в котором прошли его ранние годы, и делая вид, что купался на увод от темы, – Я родился и вырос в Уллапуле, и там нихуя не тихо: все так и еболозят туда-сюда и никогда не затыкают свои пиздунские ящики. Как будто в распидорасенный муравейник попал, довольно маленький, но взъебанный.
Такер не разделяет интереса к растениям или ещё какой-нибудь хероборе, для него местность – это куда больше люди, а люди – это преимущественно, мудаки.
– Зато у нас проводились охуенные гитарные фестивали, – подслушивая через забор один из таких фестивалей, тогда ещё совсем зелёный Питер и захотел тоже научиться играть, чтобы однажды оказаться по ту сторону сцены. На родном поле он, правда, так и не сыграл, по крайней мере, официально, но зато вот теперь может выёбываться перед случайными людьми.
– Интересно, какие? – рука Такера оставляет ненадолго гитару, чтобы убрать упавшие на глаза волосы. Не то чтобы он собирался эти шаги предпринимать, скорее, наоборот, но желание узнать побольше так просто не уходит. Эта девушка довольно необычна, с его точки охерительно точного зрения, для работника министерства. Хотя, возможно, дело в том, что типичный сотрудник министерства увидится ему непроходимым кретином, который без порции двухэтажного и чрезвычайно образного мата не догадается даже голову с жопой поменять.
-  По-моему, – опять поудобнее взяв инструмент, Питер разглядывает лицо собеседницы, – Вы и так уже куда больше знаете обо мне, чем я о вас. И кто кому проспорил? – наклонив голову чуть набок, он изображает вопросительный взгляд. Это заканчивается тем, что дохуя упрямые, как и их владелец, кудри снова лезут в глаза, и Такер мысленно материт их, обещая себе обрезать нахер.
– Прозвучит наивно, как мечта пиздливого маленького пони, срущего радугой, – продолжает он, тряхнув головой, – Но я хочу изменить этот слетевший с катушек адекватности мир, пока он ещё не растерял по дороге не только мозги, но и свои блядские кишки.
Этот пассаж вызывает в памяти очередную песню, и пальцы вновь возвращаются к грифу гитары. Здесь нужны высокие ноты.
- I get up in the morning
For my dose of the news
Crawl right back in the sack girl
Had enough of the truth
Spend your dollars and rubels
Buy a piece of the wall
Build it up in your backyard
I'm so sick of it all.