Во всем, что делает Джек в последний месяц, есть какой-то ритм.

Подъем утром под аккомпанемент зевка и ворчания, вшш-душ, шурх-вурх зубной щеткой, скратш-ч отодвигается стул на кухне. Он не знаток звуков, но как-то так они описательно возникают в его голове знакомыми буквами. Все его смены в основном вечерние и ночные с завершением ранним утром — побыть вышибалой, охраной, а затем прибрать помещения по завершении очередного яркого праздника-однодневки, поэтому он спит фрагментарно, чтобы иметь возможность посидеть утром с Лейбом, пока тот собирается на работу. Речитатив разговора, сбитый и одновременно тягучий, не похожий ни на одну песню и — лучше любой из них.

Во всем, что делает Джек в последний месяц, есть какой-то ритм, в который он не попадает.

Он маневрирует между их графиками, редко оказываясь в одной постели с Лейбелом для сна, он не опаздывает в клуб, задерживается до упора, он старается, старается, старается делать то, к чему душа совсем не лежит, чтобы во всех остальных сферах все было так, как должно быть. Нормально, хорошо, замечательно — что-то из этого и ничего вне этого. Получается так себе.

Во всем, что делает Джек в последний месяц, есть какой-то ритм, в который он не попадает, но продолжает его ловить.

Дум, дум, дум, дум — глухой бит из соседних помещений, пока Джек стоит на фейс-контроле или выходит покурить. Туц, туц, тан, тан — когда возвращается, с головой окунаясь в клубную музыку. После пары недель работы на Анданте он слышит ее везде и постоянно, даже в полной тишине, настолько непривычным для него стало нахождение в пространстве настолько богатой на музыку, на людей, на постоянные всплески эмоций в непосредственной близости от него. Такого не было в Бирмингеме, такого точно не было в Азкабане, и вот он дома слышит из подушки фантомные басы и, поднимаясь, иногда движется в такт.

Во всем, что делает Джек в последний месяц, есть...

— О! Ты! Ты же владеешь боевой магией? Так, быстро за мной.

...что-то, что выбивает его нахер из любого освоенного ритма, и он ведет плечами и, бряцнув ведром, бредет за боссом, зачем-то прихватив с собой швабру, гадая, придется ли ему ею обороняться от очередных охуительных идей местных (включая Анданте) или же повозит кого-то ею лицом по полу в фрустрации, если его сейчас заставят сейчас делать что-то не из его лиги (исключая Анданте, потому что работой Джек пока еще дорожит больше, чем хотел бы в этом признаваться).

(еще исключая Ноа, пожалуй, потому что этот шизик ему симпатичен)

(пока не приходится с ним взаимодействовать)

Дум, дум, дум, дум — пропадает совсем, студия изолирована на ура, и вот шорх-ворх они зачем-то меняются верхней одеждой, стук-тум-кик выдает швабра о различные поверхности, шир-шкряб говорит она же, когда Джек выполняет инструкцию, пока не задаваясь логичными вопросами зачем а главное нахуя, но уже подходя к этому близко. Он улавливает, что возникла какая-то проблема, в решении которой он может поучаствовать, но вводных слишком мало, энергия в студии слишком хаотик, спотыкается о ритм слов Стоукса, и Джеку, который нихера не понимает в музыке, открывается совсем иной ритм, и он просто отдается ему, следуя по очередному течению.

Джек закатывает глаза.

— Бля, давайте я их отхерачу просто, — он все еще с недоверием смотрит на звукозаписывающую технику, на все эти конструкции, которые вблизи никогда не видел. — Могу прям шваброй, а Стоукс запишет.

Отредактировано Jack Milton (2024-01-15 19:21:49)