Он никогда не любил этот день. С того самого летнего утра окрашенного мрачными красками реальности, когда он остался один на один с миром, держа за руку двоих близнецов. Готов ли он был к трудностям в тот час? Отчасти. Но, он ещё не предполагал чем все обернется. Дадли двадцать лет просыпался в этот день с тяжёлым сердцем и туманом в голове.
Гринготтс не то место, куда он мог прийти и попросить отгул на этот день. Середина месяца, понедельник, когда суета достигала пика после выходных. Он избегал встречаться с кем-то взглядом, почти не покидал пространство чисел и счетов и погружался в них в попытках найти себя, собственную точку опоры. В этот день он чувствовал себя особенно уязвлено и одиноко. В семье, где он тщательно взращивал любовь и понимание, где он вкладывал в голову своих детей - отчий дом самая надёжная крепость, Дурсль особенно остро чувствовал себя лишним в такой день.
Вовремя оконченный рабочий день, маггловский Лондон как глоток свежего воздуха, цветочный магазин как отчаянная попытка и скромный но красивый букет любимых ею гортензий. Улыбчивый флорист не понимал печаль в глазах покупателя, а молчаливый кэб уже ожидал его у входа, чтобы отвести на могилу.
Дадли любил свою Эсми. Видел в ней опору и хранительницу семейного очага. Он обожал Дарлу и видел в ней продолжение своей красивой супруги. Дадли любил свою семью. Но, он не забывал и ту, которая подарила ему сыновей. Не забывал ту, которая так и не увидела, как мальчики окончили школу, как они выросли и стали красивыми искателям приключений. Пусть и опасных, но полных жизни приключений. Она не видела их падений и взлетов. Она покинула троих мужчин слишком рано.
Небо в этот день ему тоже казалось слишком хмурым.
Эсми понимала. Она вообще понимала слишком многое и порой казалось - такой человек как он тянет ее на дно. Дадли гнал от себя такие мысли в этот день. Потому что было страшно. Никто и никогда не должен был знать, насколько ему сложно угнаться за семьей.

Он не спрашивал как. Не уточнял зачем. Но, когда у дома, куда подъехал черный кэб, он увидел мальчишку, понял все. Это привилегия родителей - чувствовать когда детям плохо. Он не задавал вопросы. Родители вообще должны принимать детей со всеми их ошибками, промахами и победами. Принимать детей со всем багажом жизни своих детей и просто быть советчиком. Ему не особо повезло в этом. Мать и отец не являли образец поведения, но он старался. Дурно или хорошо, покажет однажды смерть, а пока что он спешил по адресу, пробираясь сквозь вечерний сумрак.

У Тины почти никого. Это хороший знак. Дадли нашел своего сына взглядом. Попросил второй стакан для себя. Во внутреннем кармане его плаща бутылка виски из маггловского магазина. Ему можно со своим. Он выгрез это разрешение у чепорных магов.
- Мне тоже ее не хватает.
Дурсль откупорил свою бутылку виски садясь на стул. Янтарная жидкость ударила о внутренности стакана, заполнив его на треть. Один глоток и стакан снова пустой. Он пока не нашел нужные слова, чтобы говорить. Каждый год как новое испытание. Мальчики становились старше, Дадли терялся в словах.

Иногда он думал - что является олицетворением плохого отеца. Особенно в такой день, когда его мальчики испытывали трудности, либо когда он не знал чем помочь.
Иногда он думал, что предал свою первую жену, потому что слишком скоро женился вновь и назвал чужого ребенка родным. Но, когда он вспоминал счастье сыновей и улыбку дочери, на сердце и душе расцветали покой и уверенность - он поступил правильно.
Иногда, у Дадли просто не было ответов на вопросы.
Его самого никто не учил жить. Его не обучали магическим приемам или жизни среди магов. Просто, взяли и окунули во все то, что чуждо. Сказали наблюдать, успевая ловить челюсть и верить в то, что все будет хорошо.
Дадли стыдливо прятался в своей потери и не мог сбежать никуда. Это у его детей весь мир на ладони, выбор среди магов и магглов, жизнь по ту и эту сторону завесы. А он оказался чужим. Но, он старался. Видит Бог, Дьявол, Мерлин, не важно кто там ещё, Будда или Аллах... Дадли Дурслей старался как мог дать своим детям все. И супруге. Отдавал до конца, не оставляя себе и крупицы на точку, отчаяние и страх. Страшно было всегда, но он шел вперёд.
Виски лижет граненые бока стакана. Обжигает горло и падает в почти пустой желудок. Он молча ставит стакан и наполняет его вновь. Что может сказать отец своему сыну? Что будет правильно звучать для него в этот час?
- Твой мамы.
Глухо отвечает мужчина снова наливая виски. Почти до краев. Блеклый свет от бра на стене играет кое как на поверхности виски. Дадли не видит ни этого, ни многого другого. Ему не дано увидеть красивой магии и то, что скрыть может завеса. Он как никогда чувствует себя чужим в этом мире. В день годовщины особенно. Это острая шпилька давит под ребра. Снова и снова. Словно, он мог бы что-то изменить в своей жизни.
Он достает телефон. Чудо техники для мира магии и такая естественная вещь для мира магглов. Сканер считывает его отпечаток пальца. В телефоне слишком много чужих секретов, чтобы можно было ими рисковать. В нем очень мало его. Словно, аппарат и хозяин дублируют друг друга. Он открывает галерею, листает ее какое-то время и выходит в созданный однажды архив. Отсканированные фотографии которые прошли обработку в программе и коим вернули яркие краски и цвет.
- Я знаю, ты тоже скучаешь.
Это не укор, ни в коем случае. Просто, Дадли понимает слишком многое. Он мудрее своих детей. По крайней мере в том, что не крутиться вокруг магии.
- Помню, как делали это фото.
Он разворачивает экран к сыну и показывает фотографию. На ней сам Дадли, поднимает каждо рукой мелкого близнеца, а восхитительная и нежная Франни смеясь обнимает его со спины. Счастливый портрет семьи в которой не было ещё магии и трагедии смерти.
- Вы в тот день носились как заведенные...
Вспоминает Дадли. Он нежно бережёт в памяти дни когда все было не так сложно. Проводит пальцем по экрану и смотрит на фотографию. Франни спит на кровати а рядом два малыша, ещё не умеющие говорить, лишь громким плачем обозначающие свое недовольство.
- Она гордилась бы тобой, мой мальчик.
Аппарат глухо касается поверхности стола, а Дадли опрокидывает в себя целый стакан виски. Он, однозначно, не самый лучший отец и муж своей Эмми. Но, какой уж родился.