- It's too easy to hate you, and hard to love
It's too easy to hate you, when was it not?
All that I can do is fall in blame with you
It's too easy to hate you, hate you... - Из комнаты Лаванды доносится музыка, и её пение, весьма мелодичное, но довольно громкое - гармонии достаточно ровно для того, чтобы Адам не жалел о том, что дочь решила вдруг заглянуть к нему, но иногда отвлекался от работы и с улыбкой вслушивался в эти попсовые мотивчики. Когда юн был он, он любил Квин, и он еще замирает, когда слышит, как заливаются уличные музыканты в центре перед праздниками, среди прочих песен вдруг запевая какие-нибудь те самые. Адам не умеет петь (по крайней мере потому, что он не учился, и только учеба для него - признак качества) и призывать к себе дух нужной музыки, но Лаванда это умеет. Только ей мало, и музыка... музыка покрывает весь дом, откуда его девочка ушла уже целых четыре года назад, но куда, хвала всем богам, возвращается, чтобы заставить его ожить. В такие моменты - еще и засиять яркими красками, перемигиваться гирляндами, румяниться пирогом на кухне и соблазнять леденцами-тростями и носками с мелкими сюрпризами в них. При этом Лав больше не нужна человеческая еда, а отец никогда не был сладкоежкой, но она сублимирует, а он позволяет ей сделать дом очередной декорацией, сценой и местом самого священного в мире действия - семейного сбора, даже если в семье осталось только двое членов. Это ничего не меняло? Так думал он, и так думала и она. Лаванда закрывала глаза, замирая в воздухе на высоте примерно сантиметров пяти от пола, хотя полы по старой традиции застилались с приближением холодов коврами мягкими-мягкими. И под темнотой век начинали мелькать яркие пятна, как если долго смотреть на солнце - с возрастом ей придется расстаться с солнцем, - и перед взором внутренним вставала картина того, как именно всё должно быть. И когда она глаза открывала - просто воплощала увиденное в голове в реальность, и это было, как мог поклясться Адам, настоящей магией, магией, хотя палочка была Лаванде больше ни к чему. Ей хватало того, что давала левитация - единственная способность, которую девочка развивала упорно и тщательно все эти два года, находя в ней чуть ли не единственное утешение. Ей не нужно было никого просить, чтобы ей помогли достать до верхней полки - ей нужно было, чтобы играла музыка, хотя бы здесь - какая ей нравится, потому что в общежитии ВАДИ они порою устраивали те еще войны из-за того, какая песня откуда будет звучать. А отец... У него был выбор? Адам не говорил этого вслух, потому что не хотел, чтобы Лаванда одурела от ощущения вседозволенности, но он готов был ей позволить почти всё, что угодно - лишь бы она была с ним почаще. Он еще не начал сдавать, нет, но осознание того, что однажды он ослабеет и умрет, а его девочка останется совсем одна...
Нет. Не одна. Вообще-то это до сих пор казалось несколько странным, потому что одно дело - это когда существа являлись твоими клиентами, и ты мог хоть в лепешку ради них расшибиться, чтобы добавить еще одно выигранное дело в свой список и получить деньги. Тогда Адам мог доверять им, а мог нет, и в моральном плане ему, собственно, было практически всё равно - но всё менялось, когда дело касалось его дочери. Её дружба с небезызвестным вампиром заставляла его нервничать, на первых порах особенно, потому что это было "Дочка, даже Я гожусь ему во ВНУКИ" и "Он же вампир, Мерлин, вдруг он научит тебя плохому, я же о нем ничего не знаю", а потом как минимум со вторым Адам справился - с легкой руки Лаванды, разумеется. Она протащила отца на пару выступлений Михаэля, а дальше тот прогнал информацию по своим источником - и остался курить и размышлять, а что сделал бы он, будь он девяностодвухлетним чудиком-артистом. Нет, нет, против вампиров Адам ничего не имел - но до сих пор это было чем-то... находящимся от него словно бы за стеклом. А потом оно разбилось, и он нашел в этих осколках свою дочь. Поэтому было бы честным приглядеться к тому, к кому она проявляет ситуацию, разве нет? Так вот, против вампиров Адам ничего не имел - а вот все артисты для него были чудиками. Особенно, когда в 92 выглядели на сколько там, лет 17? Но его дочь... это было смешно, она повторяла цвет волос этого вампира, и трещала о нем каждый день, если только отец давал ей намек, что да, он готов это послушать еще. А он был готов, хотя и тяжко вздыхал - Лаванда могла говорить, что угодно, но пусть бы она только говорила, и пусть бы смеялась так, как смеется сейчас - все знали, что когда Лав попадает смешинка в рот, просто так это не проходит. А своим смехом она всегда заражала.
- I'll change the colors on my head
Worn like a mood ring past my neck, oh
I used to need the words you wrote... - Да она даже никогда никого не любила! То есть, так, чтобы серьёзно. Лаванда смеялась так, будто Адам сказал особо удачную шутку, пока он намеками пытался что-то у неё выяснить - но она не хотела ему говорить, что влюбленность действительно была пережита ею - мягко и воздушно, как сахарная вата, и  может, никто, кроме неё даже не узнал об этом - это было бы хорошо. Найт был её другом, её наставником, и пока действительно годился ей в отцы, - но время исправит это, - и...и что, это был бы какой-то инцест? Почему-то сейчас эта мысль так рассмешила Лаванду, что она оборвала пение, захихикав - и не справившись с грузом старой елки, которую доставала со шкафа в своей комнате - так как она переехала, то все "нарядные" штуки решила хранить у себя, чтобы в случае таких вот казусов не искать их по всему дому. Так что послышался хлопок, и он донесся, кажется, даже до ушей Адама. Он вздрогнул, выплывая из раздумий над очередным делом - и поднялся, выглянув в коридор.
- Лав, милая, всё хорошо?
- Да, пап! - И снова этот смех. Его любимый смех, как золотистые колокольчики. Адам и сам невольно улыбнулся, вернувшись затем к работе. А еще через час Лаванда закончила с украшением своей комнаты - перед этим она уже украсила остальной дом, начав с его кабинета, - и поставила елку в гостиной (она не хотела пускать отца к этому интимному процессу), нарядив и её. И затем ей в голову пришла одна мысль...
Лав возникла на пороге отцовского кабинета так неожиданно, что он чуть не плюнул кофе в документы, заулыбалась смущенно, а потом на его вопросительный взгляд - ох, он помнил, когда его девочка делала такое лицо, - помявшись еще пару мгновений, выдала:
- Пап, а как ты думаешь, Михаэль уже нарядил дом к празднику?
Адам вскинул брови, затем задумчиво взглянул на дочь, подперев щеку рукой. Вот так, значит, да? Она собралась бросить своего старика ради вечно юного друга? Ну, всё понятно... Но самым обидным было то, что с каждым месяцем дружбы Лаванды и Михаэля у Адама оставалось всё меньше причин не доверять ему. Этот вампир спас его дочь. Не единожды, наверняка она рассказала отцу не все - они долго говорили с Лавандой о принятии себя после её...перевоплощения, и она кивала и грустно улыбалась, говоря, что всё поняла - а потом всё равно пару раз доводила себя до абсолютного измождения, не желая пить кровь. Только это всё было вроде бы позади, сейчас Лаванда была вроде как счастлива, и Адам был уверен - её сердце билось бы в такт с битами, доносящимися из её комнаты, в которой осталась звучать музыка. Ну, и что он с этим мог сделать? Адам сдался, заулыбавшись.
- В любом случае, ты можешь это проверить, милая, и на всякий случай взять мою сумку из ишачьей кожи. - А через мгновение Лаванда уже склонилась над ним, крепко обнимая, и чмокнув в обе щеки и макушку.
- Папа, папа, ты лучший! - "Конечно...". А потом она вышла, не закрывая дверь, и забывая касаться ногами пола.
И когда Лаванда уже собралась, отец окликнул её и попросил не надевать в этот раз кроссовки - всё-таки, на улице зима давно. Ей больше не грозил холод, но выглядела она, одетая в модный полушубок - и кеды, очень странно, хотя и забавно.
Конечно же, она забыла, и её кроссовки - один зеленый, а второй - розовый, хотя со шнурками всё было наоборот, - могли раскинуть из-за снега... Если бы она коснулась его хоть раз, а не каталась по кромке льда или не летела вовсе, бросая вызов всем тем, кто мог заметить её в этот вечер. You're selfish and a half... and the other half is me. Конечно, в дороге музыки не было - но она звучала у неё в голове, под яркими волосами... Как кольцо, меняющее оттенок под настроение. Таких колец у неё было много.
А в какой-то момент Лаванда достигла цели, и, мимолетно задумавшись в очередной раз о том, работают ли эти правила с разрешением войти, если обе стороны - вампиры, - позвонила в дверь. Она надеялась, что Михаэль будет рад её видеть, и в предвкушении... не могла стоять ногами на твердой почве, опять. А ещё Лав надеялась, что Найт один, хотя не была уверена, честно ли это - на какой-то момент ей подумалось, что её наставник мог находиться в доме с кем-то, или вообще находиться сейчас где-нибудь вне дома, например, на свидании, и об этом она тоже хотела поговорить. Порадоваться за него. И точно поднять тревогу, если окажется, что кто-то у Миши есть, а праздничное убранство ещё отсутствует. Но кажется, ей повезло, потому что дверь Михаэль открыл достаточно быстро - и Лаванда только на этом моменте заставила себя опуститься вниз...чтобы броситься обнимать его.
- Привееет! Я надеюсь, я не очень невовремя? Я...Я очень соскучилась! Ты был странно задумчив в последний раз, когда мы виделись, и я подумала, вдруг тебе нужна капелька волшебства? - При этих словах Лаванда хитро сощурилась, не торопясь объяснять хоть что-нибудь. Ой, ну, наверное, она должна была ассоциироваться с летучей мышью, как вампир - но на деле Лав была та еще лиса.

[icon]https://cdn1.savepice.ru/uploads/2019/12/9/2e59b68fe3962588c59bc78000b8cf7c-full.jpg[/icon][nick]Lavender Walker[/nick][status]starry eyed[/status][sign]I feel like I'm dreaming again
I feel like I'm seeing again

I feel like I'm breathing again
I got it under control[/sign][lich]<div class="zvanie1"><a href="https://hpfreakshow.rusff.me/viewtopic.php?id=109#p41204">Лаванда Уокер, 21 </a></div><br><div class="zvanie2"> вампир | студентка в В.А.Д.И., специальность: режиссура</div><br><div class="cutline"></div><br><div class="zvanie3"> Just keep on dancin'</div>[/lich]