ЭМИЛИ БОГДЕНА ВОГТЕЙЛ
Emily Bogdena Wagtail
| ВОЗРАСТ: 29 лет, 29.07.1998 |
ИМУЩЕСТВО
Волшебная палочка: тис, волос единорога, одиннадцать дюймов
Средство передвижения: нимбус последней модели, летучий порох
Артефакты: коллекция старых профессиональных мётел, некоторые с автографами бывших владельцев
ИСТОРИЯ
В ролях
Гленда Читток (род. 1964) - чистокровная волшебница, ведущая популярной радиопередачи «Ведьмин час». Была бы хорошей матерью, если бы… Если бы не все это? Если бы не дива в душе? Если бы могла? Мы не знаем.
Мирон Вогтейл (род. 1970) - полукровный волшебник с румынскими корнями, солист «Странных сестричек». Любит перья и обильный грим. Ни с кем не встречается дольше полугода, но иногда заходит на второй круг. Не знает, что детей нужно воспитывать. В принципе, хороший отец.
«Странные сестры» в полном составе: Керли Дюк (ведущая гитара), Гидеон Крумб (волынка), Хиткот Барбари (гитара), Орсайно Ферстон (ударные), Мертон Грэйвз (виолончель), Донаган Тремлетт (бас-гитара), Герман Винтрингам (лютня)
Бывший муж – кажется, они так и не развелись.
«Мы встретились в странный период моей жизни»
Это было грязно. Это было красиво. Эми врубала громче первый альбом отца, с завываниями и ритмом, вызывавшим у солиста одышку (потом они изменили стиль). Ей нравилось думать, что под эту музыку он целовался с ее матерью. Что именно этот припев крутился у него в голове, все ускоряясь и ускоряясь, когда они вместе ехали в Ночном Рыцаре в никуда. Шёл ‘98, группа скрывалась. Наверняка это было весело: Эми не знала подробностей. Парни из «Сестричек» избегали таких разговоров, а мать говорила только, как ее тошнило в каждом переулке западной Англии; она уже была беременна.
Представлять роскошную Гленду Читток блюющей в какой-то маггловской деревне тоже было по-своему приятно.
Эми была ангелом от силы раза три за свою жизнь, и один из них – у мамы на свадьбе. Она бросала лепестки цветов в воздух, пока Гленда целовала какого-то представительного мужчину. Да, ей, кажется, только исполнилось пять. И после церемонии они с отцом и его очередной девицей до отвала наелись шоколадных лягушек: компенсация за то, что Эми согласилась надеть то странное синее платье.
У мамы вообще было необъяснимое желание причесать ее и принарядить, поэтому Эми слегка побаивалась оставаться с ней наедине. Другое дело отец: его нисколько не тревожило, что ребенок бегает в одной и той же вытянутой футболке – тысячи колдографий в старых номерах «Ведьмополитена» тому подтверждение. Они жили в постоянном ожидании концерта: репетиции, длинные ночи в студии, разговоры взрослых мужиков про секс, наркотики и деньги, спонтанные выходы в свет, отсутствие правил, сплошной выходной. Периодически Гленда пыталась забрать Эми из этих «неподходящих условий», но отец не соглашался. Особенно после того, как вместо «Волшебных вредилок» она отвела ее в Мунго. Не то чтобы там случилось что-то страшное: женщина в лимонном халате просто показала ей альбом с картинками. Но родители из-за этого так разругались, что Эми пришлось расцарапать себе руку, чтобы успокоиться.
В Хогвартсе она использовала для этого рождественский шар, который подарил ей Керли Дюк. Разбить – склеить – снова разбить, и так до тех пор, пока не отпустит. Она старалась держать баланс, старалась быть хорошей, но у нее не получалось. Временами ее накрывало волной агрессии такой силы, с которой невозможно бороться. Ей нравилось влезать в драки, нравилось причинять боль. Когда она вернулась после первого курса с хорошим фонарем под глазом, мама пошутила, что Слизерин держит марку.
Это было ужасное лето. Вся семья в сборе. Организаторы фестиваля во Франции пригласили родителей вести мероприятие. От вспышек колдокамер у Эми темнело в глазах, все что-то кричали ей, и, конечно, стоило Гленде немного ослабить внимание, как Эми напала на журналиста. Мужчина, не ожидавший такого отпора от одиннадцатилетней девочки, оступился и скатился с лестницы вместе со своим оборудованием. На следующий день СМИ взорвались едва ли не хвалебными статьями о том, что дочь пошла в отца, плавно перетекающими в обсуждение ее внешних данных. Эми очень просили сделать выводы, и она сделала их: если ты дочь известного музыканта и радиоведущей, любая новость превращается в хороший пиар.
Эми также просили лучше себя контролировать, но она не могла. Это не было черным и белым: приступы имели тысячи оттенков, их не всегда можно было предсказать и предотвратить. Когда она была в себе, то бывала веселой, нежной, хрупкой; ей искренне хотелось не доставлять никому проблем. Когда она была не в себе… ее как будто подхватывал и уносил поток самых отвратительных желаний и чувств, и позволять этой странной болезни одерживать верх было слишком легко.
А иногда и полезно. Никто из ее однокурсников не мог с таким маниакальным упорством концентрироваться на предмете, как она. Оценки в табеле служили точным индикатором ее состояния. Чем больше «выше ожидаемого» - тем хуже с головой. Правда, это не смягчало отношение к ней профессорского состава: большинство из них так уставали беспокоиться о том, что еще она выкинет в перерыве между уроками, что радоваться блестящему эссе у них как-то не оставалось сил.
Единственным миром, с которым она достигла полного взаимопонимания, был квиддич. Правда, до отбора в команду факультета ее из года в год не допускали: из-за поведения. Зато Меган МакКормак, сестра Дюка и по совместительству экс-вратарь Гордости Портри, составила ей план тренировок, и занималась с ней на каникулах. Она же убедила Эми сразу после выпуска отобраться в третьеразрядную команду и полетать там пару лет, прежде чем пробовать попасть в команду из Британской лиги.
В ’19 году она без особых сложностей вошла в состав Холихедских Гарпий, а в конце ’22 заняла постоянно освобождающееся после ухода Гвеног Джонс место капитана. Ей было глубоко плевать, что думают о ней товарищи по команде. Она могла быть грубой, вспыльчивой и категоричной, но на этот раз это было в тему. В большом спорте ее агрессивное поведение из проблемы превратилось в «индивидуальный стиль». Гарпии ценили ее за результат, а не за приятное общение.
Однажды Эми обнаружила, что ей достаточно одного квиддича. Это случилось, когда она пыталась выйти через окно, чтобы избежать разговора с новоиспеченным супругом. Он с философским видом удерживал ее за край платья, и напоминал о том, что свадьба была как раз ее дурацкой идеей. Эми знала. Но ей было слишком страшно иметь дело с тем, что можно потерять. Она не могла выдержать бесконечного ожидания, что что-то опять случится в ее голове, и она все испортит.
«- Нужно вовремя бросить», - сказал отец, случайно обнаружив в ее тумбочке токсичное зелье. Он был чертовски прав. Быть свободной среди людей, которые любят привязываться к вещам и другим людям, совершенно особое ощущение. Эми достигла в этом определенных успехов. В принципе, если понадобится, она готова была оставить и квиддич, и дом, и, наверное, даже саму жизнь.
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
Вратарь-профессионал. Благодаря склонности к нездоровой фиксации на любой фигне и отсутствию друзей хорошо справилась со школьной программой, сдала ЖАБА на высокие баллы. Не смотря на это, всегда больше тяготела к чарам: трансфигурация и зельеварение для нее были скучноваты. Вероятно, могла бы достичь приличных результатов в магической дуэли, но пока что ей некогда и не интересно развиваться в этом направлении. Знает парочку самых ходовых колдомедицинских заклинаний, которые часто используются на поле. Аппарации не училась.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Аполитична. Готова бороться за равноправие, свободу великанов, право подростков на бухнуть, двадцать пятый час, маггловскую машину в каждую семью, леггинсы для загонщиц… лишь бы дали поорать и подраться.
СВЯЗЬ С ВАМИ: уже есть | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: посильное |
В уютном замкнутом мире Ховартса только ленивый не имел мнения по поводу трагического переизбытка Ноттов на факультете Слизерин. Большинство из них полагали, что дело в наследстве: само собой, Вильхельм опасается, как бы не пришлось делиться, и относится к брату как к потенциальному захватчику. Кто-то верил, что Райдер — самозванец, и считал неприязнь Нотта вполне обоснованной. Кого-то раздражал этот чистокровный сноб, неужели ему не известно, что даже в тесном кругу английских волшебников встречаются однофамильцы? Находились, наконец, и те, кто допускал, что душка Вилли и хамоватый Райдер просто не сошлись характерами и взглядами на жизнь.
И только Вильхельм знал: все из-за того, что Райдер похож на отца. У него не было какой-то явной семейной черты, вроде родимого пятна сердечком, тех самых изумрудных глаз, узнаваемого голоса деда-тенора. Для посторонних это сходство было трудноуловимым, но паранойя Вильхельма нашептывала ему, что рано или поздно кто-то предъявит этот аргумент. Он даже придумал парочку убийственных отмазок на такой случай.
А потом, когда Райдер свалил с глаз долой, решил, что ему показалось. Но нет же, оно на месте, это гребаное сходство, что-то в строении черепа и с этой эээ штукой в районе щек. У Вильхельма всегда были проблемы с анатомией. На седьмом курсе он произвел фурор в Больничном Крыле, размахивая пробитой бладжером рукой и утверждая, что у него сломана лодыжка. «Ещё так молод, а уже получил профессиональную травму охотников — травму го-ло-вы!» — бесновались на койках поломанные ребята из команды Рейвенкло. Чудесное было время.Конечно, Вильхельм и сейчас готов был с пеной у рта отрицать родство между ними. Но, если ему так хорошо удавалось обманывать других, это вовсе не означало, что ему удалось обмануть себя. Пожалуй, ему было бы как-то полегче принять факт, что дыма без огня не бывает, если бы Райдер хотя бы старался соответствовать. Вместо этого Райдер работал в этом грязном маггловском баре, и это каким-то образом задевало. Вильхельм чувствовал, что никогда не сможет ему этого простить.
— Обалдеть, в Азкабане из тебя все-таки выбили эту дурь? Может, ты и фамилию сменил? В прошлом арест Райдера вызывал у Вильхельма сложные эмоции: от сожаления до злорадства, зато теперь, когда он увидел перед собой живого-здорового ублюдка, старая история начала казаться безобидным приключением. И, по мнению Нотта, они уж точно были достаточно близки, чтобы посмеяться над этим вместе. Жарковато здесь у вас, — он снял пиджак и, за неимением спинки у барного стула, бросил на стойку.
— Не знал, что магглы изобрели деньги. В любом случае, здесь, — он приподнял полу пиджака и из кармана высыпалась горсть монет — достаточно, чтобы оплатить всю выпивку, которая есть в этом баре. Он не назвал бар «занюханным», он сдержался. А если религия не позволяет тебе менять сикли на эти смешные маггловские бумажки, можешь налить мне просто так: мой отец, возможно, мёртв. Вильхельм поморщился. Вообще-то, он не допускал подобных мыслей, но «мой отец пропал» звучало как-то глупо и не раскрывало всей сути ситуации. Что ж, «мёртв» звучало ещё хуже, обнажая все опасности, скрытые за осторожными заголовками газет. У Вильхельма возникло неприятное ощущение, будто он сказал слишком много.
— Думаю, не разоришься, — он оглянулся и окинул скептическим взглядом темный зал — Ну, больше, чем ты уже.
Теперь нужно было что-то ляпнуть: неожиданно и больно. И изобразить интерес к специям, чтобы скрыть выражение лица.
Он перегнулся через стойку и стянул колбу с коричневым песком, воспользовавшись тем, что был Райдер вынужден отвлечься на клиента. Вильхельм высыпал песок на стол и громко чихнул: это была корица. Ну хорошо хоть не набор для убийственного «Кровавого Лорда».— Нашёл, кстати, письма твоей матери у него в столе. Увлекательное чтение! Он сформировал сердце из корицы, — Такая страсть, такой смешной почерк. Но ты не парься, моя тоже та еще артистка: целыми днями изображает умирающую. Женщины… Вильхельм закатил глаза. Он не утруждал себя тем, чтобы обращать внимание на меняющееся настроение и тон собеседника. Просто потому, что его, как обычно, это не волновало.
Отредактировано Amy Wagtail (2021-01-12 16:26:30)
