НИКОЛАС НАТАНИЭЛЬ СИНКЛЕР
Nickolas Nathaniel Sinclair
| ВОЗРАСТ: 2.05.2005, 22 года |
ИМУЩЕСТВО
Волшебная палочка: Тис, сердечная жила дракона, 14 дюймов, очень жесткая.
Средство передвижения: «Нимбус» последней модели, очень следит за этим. Еще пользуется аппарацией, порталами и ходит на своих двух (иногда четырех), но метла – подруга дней его суровых.
Артефакты: - Воссозданный по воспоминаниям очевидцев медальон Салазара Слизерина, дающий удачу и наделяющий владельца необычайными хитростью и ловкостью (так гласила рекламка).
- Воссозданное по воспоминаниям же кольцо Марволо Мракса, но вместо воскрешающего камня всего-то яшма. Защищает от порчи и сглазов. Справляется на «ура», но с везением владельца периодически трескается, и приходится заменять камень.
Домашние животные: Сам себе животное. Филин по кличке Сволочь.
ИСТОРИЯ
[Марш в детский сад, дружный класс, дважды два, раз на раз, баш на баш, чё, зассал? Не пацан?
Только глянь на себя: тут фингал, там синяк. Хулиган, стыдоба, как ты смел, кем ты стал?!]
Мать Ника была сквибом, брешью на достаточно древнем роду из Шотландии, говорили, это её матери воздалось за то, что прервала чистоту рода, спутавшись с магглом. У отца родня была поскромнее, но тоже чистокровной, пусть и помоложе. Отец решил завязать с миром магии, влюбившись в восхитительную девушку-сквиба, а потом и вовсе взял на себя быт и воспитание ребенка, потому что так вышло, что доход со стороны его жены выходил больше в разы. К тому же, в перерывах между заботами он мог писать книги и наблюдать за чудом взросления своего наследника, а что может быть лучше?
Маленький Никки на вопрос «Кем ты хочешь стать?» отвечал, что хочет быть космонавтом. Отец улыбался, умалчивая тот факт, что если всё сложится, то его сын станет безумно талантливым волшебником, а это куда лучше, чем космонавтом.
Никки стал волшебником, поступив на Слизерин. Но ещё Никки стал обмудком, стал катастрофой, стал бы позором всего факультета, если бы не умением хоть иногда останавливаться и не смягчающее обстоятельство в виде того, что именно этот мальчишка завоевал звание капитана своего фака по квиддичу. Когда дело касалось этого спорта – Синклер словно бы преображался. Ускользала его дурость, любовь к кривляниям, шоу. Он становился сосредоточенным, переставал притворяться, понимая, что нужно его команде. Он летал на метле и играл в квиддич не как боженька, но где-то очень близко, и проявлял будто бы сокрытые раньше лидерские качества… До тех пор, пока не уходил с поля. Дальше валяние дурака начиналось заново, и его валяли не только по полу, это делали по лестницам, по любым горизонтальным и не очень поверхностям, его обваливали о каждую стену, если в драку не вмешивался кто-нибудь – Ника били до кровавой пены, а он, внушая смутное беспокойство и даже страх в сердца и умы оппонентов, …смеялся? И просил ещё. Ровно до тех пор, пока не задевались две темы: его родители или вышеупомянутый квиддич. Тогда в Синклере, которого за мурчание, особенно когда его что-то не устраивает, да и прочие кошачьи повадки (включите сюда и ночное «тыгыдык», пока он не получит пиздов от соседей по комнате), просыпалось вдруг нечто вроде гордости, и он начинал отвечать на провокации серьёзно и наносить удары уже сам. Оказывалось, что у него тяжелая рука. Палочки в ход обычно не шли – это для трусов и слабаков. А потом в магпункте собирались кучки «упавших с лестницы», и однажды это пед.составу надоело, и кого-то даже исключили – не Николаса. Он смотрел в глаза слишком честно. При преподавателях он никогда не бузил. Если кто-то и знал о целом наборе чертей и скелетов в шкафу у этого зеленоглазого – ой, нет, уже голубоглазого, ой, опять что-то изменилось, - мальчишки, то в основном – «приближенные», те, кто ему нравился, и чьи дисциплины он изучал особенно охотно, и имел по ним высший балл.
Итак, в школе, помимо развлекухи и – неожиданно – знаний, которые давались, пусть и были вопросы были к их форме, Ник радел за квиддич. Правда, профессиональным спортсменом ему было не стать, это мальчишка понимал очень хорошо. Им, помимо прочего, нужна была идеальная дисциплина, а ему – да куда ему? С каждым годом Синклер становился всё злее, всё необузданнее. Влиял на это и пиздец, в который он стабильно попадал, то становясь случайным свидетелем разборок старшекурсников, то чуть не попав в лапы какому-то педофилу, то спалившись при слежке за младшекурсницами, то ещё бог весть что. Особенно хуево всегда становилось в самом-самом начале мая – пока вся школа шумела, отмечая очередную годовщину победы, Ник праздновал свой день рождения в основном один.
[Хули ты всё умничаешь, сука? Ты, чё, пидор? На, сделай пару тяг – стены полетят. Чё, ништяк?
По шестьдесят, бери сейчас! Тихий час, твои друзья – десять негритят, все пиздят, скажи, где взял, наперекосяк.]
В какой-то момент он думал, что счастливый билет уже не получит – но вроде как получил. В виде прекрасной девушки, бывшей однокурсницы, оказывается. Они познакомились в маггловской кофейне, куда Ник устроился сразу после выпуска, решив тяжелых путей не искать. И пробыли вместе почти год, перезнакомившись семьями. Николас даже думал, что стоит остепениться, запереть в шкафу своих демонов, и он действительно очень старался, нашел работу получше, став продавцом в «Лавке древностей», благо сказалась ещё школьная любовь к рунам и всей этой чешуйне, имея все перспективы вскоре стать замом админа. А потом девица-красавица взяла и бросила его, уйдя к бывшему, буквально накануне свадьбы. И тут Никки окончательно сдал. Он пошел по пизде, взявшись за маг.наркоту. И вдруг оказалось, что то, что он творил раньше – цветочки, со всей его бесноватостью, с тем, что он несколько раз пытался покончить с собой, начав это «хобби» ещё в школе… После того, как его, поломанного после очередного прихода, грозившего стать последним в его жизни, в багажнике чьей-то тачки вывезли за город, буквально оставив умирать, пришедший в себя каким-то ебучим чудом на следующее утро Синклер решил, что пора остановиться. Он впервые подумал, что ему бы не хотелось оканчивать свою жизнь вот так, одному, непонятно где, обдолбанному в пизду, перепачканному в собственной блевотине и ещё бог весть чем.
Так что он завязал. С работы выгнали ещё раньше, за попытку украсть чет-там из товаров, удивительно, как хитов не вызвали, поэтому Никки, погоревав, вернулся к работе бариста, уже в новом заведении. Всё-таки, варить кофе и строить глазки посетителям у него получалось лучше всего. Правда, в жизни Кота было пусто, хмуро, стоило закрыться кофейне – безумно противно и тоскливо. Так что он вернулся к наркоте заново, только уже – в качестве дилера, зарекшись что-нибудь юзать на себе. Это ему понравилось куда больше. Сохраняя свою (в пределах возможного) трезвость ума, сбивать с него остальных, уводить от истинного пути, улыбаться широченной улыбкой и шептать в ухо «Попробуй, это же весело». Люди пробовали, он получал деньги и моральное удовлетворение. Дела Семьи его никогда особо не интересовали – ещё точнее, Синклер понимал, что это не его ума дело, и ему не хотелось как-нибудь особенно в это втягиваться, потому что это было трясиной, из которой и так вряд ли получится выбраться живым, он осознавал это очень четко. Однако симпатизировал там, в общем-то, всем, начиная от Барона, которого считал гением и с восторгом в глазах заявлял, что хотел бы в его годах получить хотя бы наполовину подобные мудрость и власть, проходя через своего куратора, и заканчивая такими же мелкими сошками, как он. Да, они занимались подсудным делом, где на кону были, собственно, судьбы и жизни – но если не они, это станет делать кто-то ещё, так что какая разница, бабуля еще говорила, что «свинья грязь везде найдет». К тому же, Ник, как никто другой, знал это чувство, когда дна хочется достигнуть абсолютного, почти физически, до дрожи в пальцах. И другим с этим он собирался помочь.
Посему проебов особых за ним вроде как до сих пор и не случалось, особенно сильно в этом помогает, кстати, метаморфомагия – никто из клиентов не знает Синклера в лицо. Каждый из них знаком только с какой-то особенной версией, Никки словно бы разбирал свою внешность на сотни деталек пазлов, меняя их местами, как вздумается. Это нравилось ему особенно сильно, как и встречать их следующим днем в кофейне, наслаждаясь тем, что он знает не только то, какой кофе они предпочитают, но и другие их куда более грязные секретики.
Что касается случающегося всё чаще с магической Британией пиздеца – это обходит Ника стороной чаще всего, потому что он слишком углублен в себя, чтобы замечать что-то извне, за пределами его маленькой ментальной «коробки». Он не читает новости, а ещё не слушает их и не смотрит, до него долго не доходило, когда из министров ушла леди Грейнджер, хотя Никки помнит, как в школе гонял её детей, испытывая заочно какую-то смесь неприязни и зависти к Уизли и прочим «геройским» фамилиям. Его не интересует, кто сейчас стоит во главе Парламента, но его интересует, сколько клиентов он обработает за неделю. Смекаете? Никто из участников глобальных перемен не согреет ему карман и не обеспечит ему веселье. А может, Ник попросту для глубокого анализа и понимания ситуации слишком глупый, кто знает? Он – точно нет. Во всяком случае, на первый взгляд. А ещё – на второй. На третий обычно никто не смотрит, испытывая неприязнь от этой мудачески лыбящейся наглой рожи. Вот и хорошо.
[Там, где нас нет, горит невиданный рассвет, где нас нет, море и рубиновый закат,
где нас нет, лес, как малахитовый браслет, где нас нет, на Лебединых островах, где нас нет,
услышь меня и вытащи из омута, веди в мой вымышленный город, вымощенный золотом,
во сне я вижу дали иноземные, где милосердие правит, где берега кисельные]
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
Магические:
— Владеет метаморфомагией, постоянно совершенствуясь в ней.
— Блистательно летает на метле и ещё не забыл навыки игры в квиддич.
— Из школьных предметов был хорош в Трансфигурации, Заклинаниях, Рунах и ЗОТИ. До сих пор не оставил свои умения, нет-нет, да и практикуясь делать что-то сверх привычной для обывателя нормы.
— Умеет вызывать патронуса, научил отец. Телесная орма — манул.
Немагические:
— Готовит, моет полы и тарелки, вытирает пыль — в общем, делает всё, что должна уметь домохозяйка.
— Обладает повышенной степенью выносливости и высоким болевым порогом.
— Танцует и поет, хоть на разогрев к популярным группам берите. А ещё на гитаре неплохо играет, самоучка.
— Обладает талантом оратора, может быть профессиональной свахой (это шутка). Или нет.
— Катается на скейте и роликах. СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Никки придерживается нейтралитета. Его интересуют все его потенциальные клиенты, будь они хоть волшебниками, хоть говорящими дубами – лишь бы брали товар… И кофе. Всё-таки, кофе Ник варит очень вкусный. Он не доверяет людям, которые кофе не любят, и неважно, что они предпочитают вместо – чай или кровь.
И да, Ник считает «людьми» абсолютно всех. У них одна голова, один (приблизительно, плюс-минус две за большую аномалию не считается) набор конечностей, одна душа… которая может так сильно болеть. Он улыбнется по-отечески и протянет пакетик – вот, что успокоит боль.
В общем, вообще ни к кому презрения или негатива не испытывает, но и конкретно в сторону ни одного из меньшинств не тянется, предпочитая сочувствовать поверхностно и на расстоянии.
Интересует его, кажется, только Семья. Потому что он хотел бы, наверное, ха-ха, побыть её членом, раз уж живет на этом свете. Хоть какую-то семью ему иметь хочется.
СВЯЗЬ С ВАМИ: ъуъ | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: Посильное. |
И она делает это! Пускай чуть медленнее, чем стоило бы, Рене начинает всё же подозревать, что здесь что-то не то, но, видимо, поздно, и адреналин делает своё дело за них обоих. Первый удар смазанный и неуверенный, вдруг всплывает в голове ассоциация с обычной такой девушкой, примеряющей в дорогущем бутике новое платье, слишком смелое для неё. Первый взгляд в зеркало почти пугливый, хочется отшатнуться, но второй — смелее и дольше, а потом это платье становится любимым и лучшем, начинает новую эпоху в маленьком личном мире отдельно взятой девицы... Николаса несёт. Рене давно переросла стадию первого пугливого взгляда, и сделала это, если память не изменяет, вместе с ним. Сейчас ей нужно всего лишь вспомнить, посмотреть, остался ли подходящим размер. И Мур вынужден признать, эта роль Эрбер сейчас в пору больше, чем когда-либо. Ровно как и на нём сидит, как влитая, роль жертвы.
Насилие. Слово, имеющее великое множество значений. Можно ли считать происходящее здесь и сейчас насилием? В сознании ярко вспыхивают, распускаясь, цветы боли. Но все ощущения словно бы перелезают через стену, прежде чем добраться до нервных окончаний. У Ника есть потрясающее свойство абстрагироваться от боли. Да, возможно, где-то через час после того, как они распрощаются, быть может, пожав друг другу руки, как добрые друзья, всё вернется с двойной силой, схлынет волна удовольствия, оставляя после себя слишком физические и малоприятные ощущения, почему-то навевающие ассоциации о похмелье. Ведь сейчас юноша действительно опьянен, это определенно не насилие, потому что он всеми конечностями за подобное, если ему вправляет мозги кто-нибудь такой, как Рене. Она бесподобна.
И Мур никогда не поверит в то, что во всём происходящим нет сексуального подтекста, что в гамме чувств, которые сейчас испытывает гриффиндорка, не мелькает возбуждение. Он же видит, на те крохи мгновений, что Эрбер дарит ему обзор, он прожигает её насмешливым взглядом. Его используют в качестве бойцовской груши, он гнётся под чужими руками, как марионетка, но при этом ему, блядь, просто смешно! Кот испытывает наслаждение от боли, он даже не чувствует, как морщится, делая это лишь рефлекторно, и ему даже не нужно блокировать сигналы, требующие контр-атаки, их просто не происходит.
Это так похоже на секс. Хотя нет, это куда приятнее и острее секса, взмокшая от дождя и от того потяжелевшая одежда на обоих лишь придаёт остроту. Рене может его касаться, где захочет и как захочет, может бить максимально жестко, а может касаться почти нежно, доводя его до исступления. Не просто секс, а что-то с элементами извращения. Женское доминирование, так это называется? Николас не искушен в порнушке, вспыльчивого подростка с комплексом неполноценности занимают немного другие проблемы, но в чём-то подобном он всегда готов поучаствовать. Только с Эрбер в лидирующей роли, только с нею в дуэте.
Будет ли всё так искрометно, если они разденутся? Если действия девушки приобретут несколько иной характер? Можно даже не менять позиций, Нику нравится быть вжатым в стену. Их здесь могут заметить в любой момент, и можно поспорить, что будет выглядеть страннее — подростки, занимающиеся петтингом в темном коридоре, или они же, но при вот таких обстоятельствах? Что-то, уже перешедшее грань адекватности, Мур абсолютно счастлив, что нашёл кого-то, настолько же отбитого, как он сам. Да и тот факт, что это оказалась девушка, радует.
Николас жаждет, чтобы Рене смогла ощутить всё то, что и он, чтобы она заглянула в его дурную голову, и чтобы ей стало противно. Тошно от того, что она бьёт его, пытаясь донести какую-то мысль, потому что с таким долбоебом никак иначе, а у него в фантазиях они уже вовсю трахаются или делают то, что можно расценить и чем-то похуже. Однако он сомневается, почти боится того, что если вдруг Эрбер узнает, противно ей всё же не будет. Тогда пропадёт доля интереса, оставляя после себя неуютную пустоту. Что останется в пробеле между взаимной...взаимным чем? Удовольствием друг от друга? Ненавистью? О, здесь точно мимо, к подобным чувствам Ник предпочитает подходить с чёрного входа, тараня их с разбегу. Рене умолчала, не договорила, как же она его что, и сейчас Мур готов на кон поставить не только свои зубы, но и даже кольца — она его обожает. Хотя бы просто за эту возможность. А самое худшее, что он её — тоже.
Между ушами в голове у Кота — вакуум, пустое пространство, заполненное каким-нибудь угарным газом и первобытными инстинктами. Действительно, вряд ли что способно задержаться там надолго. Но он хотя бы прекрасно чужие слова слышит, и проглатывая отдающую железом слюну, на сей раз кривится максимально демонстративно, впервые с момента начала избиения подавая голос:
— Что, у нас начался конкурс уебищных советов? — Пользуясь тем, что Рене сама подарила ему возможность оказаться так близко, Мур пытается лишь слегка повернуть голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Кожа головы при этом натужно, почти на уровне слышимости, ноет. — Тогда и я хочу раунд. Отрасти длинные волосы, начни носить нормальные юбки, и... — Он даже не пытается ударить её, нет, лишь виртуозно меняет своё положение в пространстве, перенося вес на Эрбер, отталкиваясь ногами от пола — и валя её на пол, и тут же падая сам сверху. Но так он хотя бы отвоёвывает более уютную позицию для созерцания. — Перестань. Пиздить. Парней. — Кот снова даёт Эрбер полный простор для действий, она может скинуть его и продолжить бить, сколько угодно. — Но ты же не станешь меня слушать, правда? Так какого хуя я должен?.. Честной игры не будет, Рене. — Теперь он слишком близко по своей воле, и он хочет, чтобы даже в полутьме коридора гриффиндорка заметила, как темнеют, становясь непроницаемо чёрными, его глаза. — Но с другой стороны, мы можем заключить пакт. Нечто вроде союза. Не будет противно, а? Я же... Я же такая тварь.
Абсолютное наслаждение. Феерия.
Отредактировано Nickolas Sinclair (2020-09-10 11:22:24)
