САЙМОН “МОУ” ШЕЛЛИ
Simon “Mow” Shelley
| ВОЗРАСТ: 26 y.o. 28.01.2002. |
ИМУЩЕСТВО
Волшебная палочка: красное дерево и волос вейлы, 13 дюймов.
Средство передвижения: Аппарация и нимбус семилетней давности.
Артефакты: Практичная Сума — объемный рюкзак, призываемый кодовым заклинанием без помощи палочки. Заячьи Ботинки — кроссовки для лучшей бегучести и большей прыгучести, максимум высоты — второй этаж жилого дома.
ИСТОРИЯ
Семья Шелли, кажется, не оставила никакого наследия магическому миру. Ее поколения — а первые упоминания об учениках Хогвартса с этой фамилией можно выкопать в документах конца девятнадцатого века — были беззаботными, более или менее трудолюбивыми и не амбициозными волшебниками. Склонности к геройству, политике или научным подвигам за ними не замечалось. Они легкомысленно теряли связи с родственниками, бросали “семейные гнезда” по молодости или оказывались беженцами во время войн. Не династия, а перекати-поле, сорящее семенами. Саймон ничем на их фоне не выделяется. Мать, Рози, воспитывала его одна и для себя: отца он видел в детстве, скучного клерка из Министерства, который больше беспокоился о своей репутации, чем о сыне. Рози — девушка-праздник в мантиях собственного пошива с живыми цветами в волосах, дала Саймону свою фамилию и увезла из Лондона куда-то в британскую глушь, в Эксетер, где до сих пор здравствует, держит пекарню, занимается травничеством и заведует охотничьим клубом, который выслеживает магических тварей в округе, ловит, делает с ними фотокарточки на память и отпускает. Локальный туризм как он есть.
В Хогвартсе Саймон был на хорошем счету, пару сезонов отыграл в команде по квиддичу, вызывался помогать старостам, гулял с девочками. Навестившая его однажды родная тетя из Франции так потешно произносила его имя — “Симоу”, что среди товарищей к нему прицепилось это “Моу” как второе имя. Он так или иначе участвовал в важных для школы событиях, и даже мог показаться вовлеченным, но в любой момент перекидывался из весельчака в совершенно серьезного человека, как будто был в действительности… наблюдателем, а не участником. “Я не могу понять, о чем ты думаешь”, — нечто подобное он не раз слышал в свой адрес.
Ему неплохо давались предсказания (о чем он не распространялся — девичьи бирюльки), уход за магическими существами и травология. Неоднократно был покусан и растоптан животными, но относился философски. Зелья ему катастрофически не удаются. Вырастить — пожалуйста, сварить — большая проблема.
Саймона очаровала трансфигурация, хотя он понимал, что его мозгов не хватит, чтобы сделать мир чуть лучше с ее помощью. Анимагия была его пределом: после выпуска, он какое-то время мог работать ассистентом у ученого-трансмага, с его помощью обучился собственной трансформации — зарегистрировал в реестре свою форму, рыжего кота-мейнкуна, и вернулся в Эксетер, где пару лет работал в клубе матери маскотом. Много читал, спал деградировал, а в 2025 году вернулся в Лондон, чтобы развеяться.
Работая в одном из ботанических садов, Моу стал интересен мутной компании, проводившей свое свободное время в Лютном переулке. Вместе с ними он начал выращивать прыгающих поганок в чужом саду — хороший, легкий калым, но когда что-то пошло не так, и во избежание проблем с хит-визардами партию пришлось уничтожить, “коллеги” просто не поверили в это. Таким образом, в январе 2026 года Саймона подобрал Деметриус, принявший его за потрепанного собаками кота: удрать удалось не сразу и только благодаря звериному облику. С тех пор он успешно прикидывался домашним животным и не торопился менять образ жизни.
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
Одаренный трансмаг, рукастый травник, уверенно управляет метлой, имеет способности к беспалочковой магии. Стойко переносит боль, неприхотлив в быту. От матушки перенял талант к готовке, но вот все, что требует скрупулезности, как в зельеварении, ему точно так же не дается.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Когда Лютный переулок выкосила чума, Саймон впервые задумался, что с его положением домашнего животного можно было бы и завязывать. Но ситуация, как ни крути, была неловкой и он не спеша ждал подходящий момент. Матери он отправлял сов, пользуясь случаем, и даже получал от нее кое-какие денежные передачки. Роуз звала его домой. Саймон, почему-то, оставался у Деметриуса.
Текущая ситуация его напрягает. Ему симпатичны “К истокам”, но доверия к ним нет, как, впрочем, ни к кому. Лондон становится все опаснее, но его греет мысль, что всегда можно вернуться в глушь и помогать матери с пекарней — вряд ли в военное время клуб безобидной охоты будет хоть сколько-то прибыльным делом.
СВЯЗЬ С ВАМИ: tg @imearcair | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: Посильное. |
Кивнув в благодарность, Родни забрал ключи — связка отправилась в зданий карман джинсов: отлично, как минимум, он будет ночевать не на улице. И подумал на секунду, что было бы, потеряй он их насовсем. Вряд ли были другие наследники, но юрист, занимавшийся этим делом — хороший знакомый Роуз, насколько понял Родни, ее школьный друг или типа того — наверняка все понял бы про ценность дома в Мерсидейле для ее сына.
Дом не виноват, конечно, ни в чем: но Родни подозревал, что через месяц-два он будет готов обменять его на их съемную квартирку в НЙ, ту маленькую и темную, с тараканами: лишь бы за окнами происходило хоть что-то новое.
— Недосып спутник всех, кто работает в полную силу, и иногда даже тех, кто в основном делает вид — от дедлайна до дедлайна. Но кофе это далеко не самый плохой вариант стимулятора, в смысле, не самый проблемный. Все-таки тахикардию и бессонницу проще заметить до реанимации, чем спохватиться, когда пена изо рта пошла.
Родни успел перевидать и тех, и других: по большому счету не было разницы, трудишься ли ты ежедневно как на износ, или припадками, как в последний раз. Это все равно было довольно жестокое выжимание самого себя. До наблюдательного Бэйна быстро дошло, и понимание было конкретным, что без вариантов, любой стимулятор — это кредит, который ты берешь у самого себя. И главная проблема скрывалась даже не в этом, а в том, что займы было принято увеличивать, а банковский фонд — нет. Люди, жившие на скоростях несущихся с гор лыжников, воображали, что это ок, и продолжали выкручивать себя даже в отпусках — как молоко из камня.
Потом они все заканчивались, все эти их ресурсы и фонды, раньше, чем это осознавалось, так что в конце долг всегда превышал платежеспособность. Совсем неплохо было остановиться на кофе, чтобы не сидеть потом с постной физиономией над стаканом виски и причитать, что мозг без кокаина не способен ни на что сложнее мыслительного “собачьего вальса”. Родни слушал с сочувствием, но мрачнел, понимая, что сам на той же самой карусели.
— Очень приятно, доктор Шеферд, — играть так играть, да? — Родни Бэйн.
Пока она отошла, Родни успел натянуть защитную одежду и пальцами пройтись по холодному кафелю стен: убедиться, что он не липкий, как кажется. Обычный, гладкий. Никакого налета.
Кивнув на ее слова, Родни двинулся следом за Фрэнсин, начав сразу с самого горячего вопроса:
— В больших городах существуют сговоры между организованной преступностью и моргами, особенно частными. Свободно привозят и увозят тела, без вмешательства полиции, могут подделать результаты вскрытия. Иногда из государственного морга могут украсть тело. Если я правильно представляю процесс, то человек — в смысле тело — разбирается на части, ну, органы вынимаются; и потом зашивается обратно, есть ли случаи, когда части тела не клали обратно? Точнее, какая для этого может быть причина? То есть возможно ли такое, что тело украли, но по какой-то причине его части остались в морге?
Это была нереализованная еще задумка, что-то, навеянное быстрым и скупым разговором с Гаррисоном. Его интересовала возможность воссоединить разрушенную личность через восстановление мозга, а Родни тянуло куда-то к Терминаторам и Робокопам, ну и в ту степь с мифами, где пересадка глаз преступника позволяет видеть сцены убийства и изменяет личность.
Отредактировано Simon Shelley (2020-11-12 18:09:37)
