DAVID "DAVEY" "ADAM DALE" "THE OWL" SMITH
Дэвид "Дэйви" "Адам Дэйл" "Сова" Смит
| ВОЗРАСТ: 31 год; 13 июля 1997 года |
ИМУЩЕСТВО
Средство передвижения: общественный транспорт маггловского Лондона
Артефакты: не магические артефакты, но всегда с собой - цифровая камера и плёночная видеокамера, а также блокнот с ручкой (по отдельности и каждая в своё время, все эти бытовые маггловские вещи запечатлевали в себе some magical shit)
Домашние животные: сам себе сова
ИСТОРИЯ
now you'll be missing from the photographs,
missing from the photographs
Маленький Дэйви Смит живёт с родителями и сестрой по имени Сэм годом старше него на окраинах Лондона, и всё, что его волнует - это почему мама купила не сладкие рисовые колечки, а невкусные хлопья, как заставить серии любимого мультика появляться чаще раза в неделю, и когда они снова пойдут в зоопарк. Вскоре после того, как ему исполняется три года, что-то случается - маленький Дэйви так и не узнает, что именно, но.
Всё, что волнует его после этого, долгие и долгие годы, - это почему они вдруг должны были переехать в небольшую деревушку недалеко от Норвича, почему им нельзя вернуться в Лондон, а ещё - почему родители делают вид, что никакой сестры по имени Сэм у него нет и никогда не было.
Его пугает то, что, сколько бы он не просил их вспомнить Саманту, родители только смеются (или просят перестать дурачиться), но проходит время, и его желание исполняется - они начинают воспринимать проблему всерьёз, меняя для себя статус настойчивых расспросов сына с "безобидных фантазий" до "поговори с этой тётей, милый, тётя хочет тебе помочь". Дэйви думает сперва - если он подробно расскажет тёте о Саманте, о том, как она выглядит, какие игрушки любит и как красиво рисует роботов и принцесс, тётя поможет ему убедить родителей вспомнить и отыскать сестру. Но после нескольких мягких, но въедливых вопросов в духе "Скажи, когда Сэм впервые появилась?" или "Ты разговариваешь с Сэм, когда тебе грустно?", до маленького, но смышлёного Дэйви доходит, зачем на самом деле эта тётя появилась в его жизни - убедить его, что никакой Саманты не существует. Он закатывает безобразную истерику и кусает полезшую утешать его тётю за палец; тётя, спешно снабжённая пластырем, чаем и тысячей извинений, говорит что-то о том, что это реакция на переезд и им не стоит волноваться, но, если родители Дэйви захотят и если симптомы ухудшатся, она может порекомендовать хорошего специалиста в Норвиче. Дэйви, подслушивающий у двери, всё понимает отлично: что бы ни значили эти самые "симптомы", по всему выходит, что если он продолжит спрашивать о Сэм, его отправят ещё к какой-то тёте и, возможно, ещё дальше от дома. А отправив, вдруг забудут, как забыли Сэм?..
Страха, поселившегося в его сердечке после такого предположения, оказывается достаточно, чтобы со стыдом и чувством, что он предаёт Саманту, но Дэйви выбрал замолчать и сестру при родителях ещё долго не упоминал.
nothing quite like seeing the world through the TV's we know
Годы идут, и уже воспоминания самого Дэйви о сестре подёргиваются дымкой, теряются в калейдоскопе взросления. Однажды, уже в средней школе, он слышит от родителей: а помнишь, ты был уверен, что у тебя есть сестра? - и удивляется, смутно припоминая: а правда же, было! И, поскольку уже тогда открывает в себе интерес ко всему странному и не_такому, культивирует это в себе как особенность, то делает историю о сестре одним из красивых причудливых кусочков паззла своей формирующейся личности, байкой для ушей понравившихся девчонок, таких же не_таких, которые смогут оценить, - его выдуманную сестру ещё и зовут, как сестру агента Малдера в "Секретных материалах", надо же как совпало! То, чего не понимает Дэйви-в-отрочестве, Дэйви, залпом смотрящий мистические сериалы, читающий треды на реддите ночами, так это того, что в его случае интересы эти действительно особенны - тем, что именно ему отзывается в них.
После школы он не спешит сразу бросаться в омут колледжа, тем более что тот, на который положил глаз, стоит недёшево для семьи средних доходов, живущей в глуши. Перебирается в Лондон - мечта детства вернуться туда никуда не делась, хотя родителям от этой идеи всегда было явно тревожно и неуютно, - живёт на окраине с двумя приятелями, работает на двух работах сразу - в забегаловке и видео-редактором для небольшой конторы на удалёнке, чтобы накопить на поступление и технику, а в перерывах - снимает короткометражки на дружескую камеру про встречи обычных людей с чем-то мистическим и необъяснимым и выкладывает на ютьюбе. Самая популярная из них, про edgy девочку по имени Сэм, набирает всего 1,382 просмотра.
Спустя несколько лет ему удаётся поступить на курс мечты в Вестминстерский университет - теперь он будет изучать кино по-настоящему и сможет снимать его профессионально, так, чтобы его наконец воспринимали всерьёз. Лекции, первые студенческие работы, жизнь в общаге, куда перебирается, чтобы не ездить с окраин, всё ещё две работы, вечеринки, снова съёмки, снова лекции, снова работа...
Когда с ним случается первый в его жизни провал в памяти длиной в полдня, и ему рассказывают потом, что он всюду пытался найти какого-то Сэма, буйствовал и разбил витрину - поэтому оказался в трампункте, поэтому позвонили родителям, - врачи снова списывают это, как когда-то в раннем детстве, на стресс: слишком много взял на себя, чувствительная психика, история навязчивых состояний... Дэйви давно уже взрослый и сам принимает решения, но родители, приехавшие в Лондон первым поездом, не столько ставят ультиматум, сколько делают предложение: это всё явно для него определённо чересчур, и они готовы помочь ему, снять часть нагрузки, оплатить учёбу, но - только если он сменит направление на что-то менее... будоражащее, более стабильное. Что насчёт бизнес-аналитики, например? Он ведь всегда сможет снимать свои картины в свободное время, а потом заняться этим полноценно, когда получит хорошее образование (и если всё ещё захочет).
Это снова кажется сделкой с совестью, когда Дэйви соглашается и пораженчески кивает, окружённый настойчивой заботой снаружи и изрядно перепуганный внутри - мысль отойти от игр воображения в мир рутины и скуки кажется ему не такой уж плохой идеей в момент.
Он заканчивает Вестминстер, устраивается работать в Сити. И если его немного тошнит от серых костюмов и перспективы провести всю жизнь между табличками эксель и пабом по пятницам с коллегами, то шрамы на левой руке, оставшиеся после инцидента с витриной, который он так и не вспомнил, заставляют его потерпеть ещё неделю, и ещё, и затем ещё месяцок. На свой ютьюб-канал с короткометражками он - то ли суеверно, то ли из чувства вины - больше не заходит.
in my left hand there is the familiar,
in my right hand there's the great unknown
Дэвид Смит, для приятелей и друзей Дэйви, живёт обычной скучной жизнью: ездит на велосипеде на работу в Сити, на обед ходит в сэндвич-шоп, всего час по утрам уговаривает себя встать с кровати, а ночью (хотя больше не смотрит мистические сериалы и не читает тредов на реддите) уходит спать не раньше двух, потому что очень хочет оттянуть наступление утра. Но потом что-то случается - снова.
Дэйви Смит, сидящий, дрожа от страха и перевозбуждения, в перепачканном костюме на влажной от дождя мостовой, держится за голову и чуть не плача смотрит на горящий циферблат: он не знает, куда делись два часа его жизни и что делают в его голове обрывки горячечных видений о человеке-волке, но ладно бы в голове - на камере его телефона они обнаруживаются тоже. Почти ничего не разобрать и никому ничего не доказать, но Дэйви этого размытого шерстяного пятна в свете уличных фонарей достаточно, чтобы убедиться - он не двинулся окончательно, дело не в его хрупкой психике на этот раз, а если на этот раз дело не в ней, то, возможно, никогда и не было?
Прямо тогда, ночью на мокрой улице, перед Дэйви встаёт выбор: удалить размытое фото, забыть о случившемся, снова и вновь, и вернуться к своей обычной скучной жизни - может, даже приложить ещё больше усилий, чтобы сделать её ещё обыкновеннее, ещё скучнее, - или же... От одного этого "или" у него перехватывает дух.
С усилием, он делает вдох. Затем выдох.
И - выбирает "или". (По крайней мере, на пробу.)
Берёт мини-отпуск по семейным обстоятельствам, всего на три дня. Правдами и неправдами вызнаёт из родителей старый адрес в Лондоне, где они жили, когда ему было три. Опрос соседей - даже тех, кто не менял место жительства последние три десятка лет - ничего не даёт, но ему удаётся напроситься с визитом к новым владельцам их старого дома. Внутри всё изменилось так сильно, но - планировка, скрипучие лестницы, запах - всё это будит в Дэйви странные чувства, словно что-то давно запертое внутри пытается пробиться на поверхность, и когда он вспоминает детский смех, звучавший в этих стенах, он почему-то слышит два голоса, а не один. Там же судьба впервые даёт Дэйви знак, что он на правильном пути: за шкафом в комнате, что остался стоять со времён его детства, Дэйви находит запылившуюся и пожелтевшую от времени фотографию. Она отлично ему знакома - похожее фото из того же солнечного дня до сих пор, наверное, висит на холодильнике у них дома под Норвичем. Только вот на этой фотографии на одного человека больше, чем на привычной ему - отец, мать, маленький Дэйви и... темноволосая девочка рядом с ним. Сэм.
help me piece it all together
before it falls apart
Дэвид Смит уже давно не представляется так - ни Дэвидом, ни Дэйви, - и конкретно подрастерял по дороге почти всех, кто мог бы так его называть: почему-то никто из прежней жизни не захотел поддержать его в выбранной колее (или хотя бы продолжать слушать о том, что ему теперь было обсессивно интересно). Всем новым знакомым он представляется Адамом, на это же имя - Адам Дейл - новые документы. Старые давно сожжены в кастрюле на балконе: если однажды его решат стереть из существования так же, как стёрли Саманту, по крайней мере им придётся изрядно для этого повозиться. На собраниях одной конспирологической группы, куда он всё ещё зачем-то ходит раз в неделю, хотя встречи давно превратились из чего-то действительно дельного в обычные посиделки, его называют Совой - это всё из-за его навязчивой идеи о том, что совы в Лондоне неспроста. Однажды ему удалось сфотографировать одну, несущую в лапках что-то вроде свитка, но больше подтверждений тому, что они что-то замышляют (или значат), ему найти не удалось.
Сова обитает в маленькой квартирке на Агдон Стрит, выживает на кофе, сыре, фиш-н-чипс и доставках китайской кухни, спит днём, монтирует видео для корпоративных клиентов вечером, охотится на правду ночью. Не все ночи он запоминает - и не все дни: с того самого инцидента с "человеком-волком" небольшие потери времени, они же - провалы в памяти, стали настигать его куда чаще. Иногда его камерам и блокноту удаётся запомнить больше, чем ему. Иногда он возвращается домой, увидев (и запомнив!) нечто необъяснимое, но не в силах кому-либо что-либо доказать, потому что плёнка оказывается предательски засвеченной, а карты памяти - сгоревшими и не подлежащими восстановлению.
Ничего, думает он каждый раз, оправившись после очередной неудачи, он ещё узнает правду об Изнанке мира, и раскроет на неё глаза человечеству, и его - их - наконец-то воспримут всерьёз.
Но сперва - сперва с помощью этой правды он отыщет Сэм.
И заставит всех вокруг о ней помнить.
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
Работа с видео и фото (цифра и плёнка); изрядная подкованность в поп-культуре, городских легендах, реддите и более обскурных зонах интернета. Диплом по бизнес-аналитике - но кому он нахуй нужен?
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Показать всё, что скрыто.
СВЯЗЬ С ВАМИ: Брэйди и сущности | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: активное вмешательство |
Когда-то, когда план с документами не горчил металлом, желчью и прахом на языке, а был просто этим — блистательным, как ему казалось, планом, который эстражисты так споро приняли на вооружение и в оборот, Арти представлял себе, как вернётся домой — не сейчас, не до того и не пустят, но когда всё разрешится — несомненно, победителем. Арти представлял себе — как врывается в Дом, в комнату к Джуно, заставляя того вздрогнуть и выронить миску с рисовыми колечками, и вскинет вверх руки: у меня получилось! Прикинь?! Всё получилось! И Джуно, который, наверное, волновался за него эти дни, мгновенно выдохнет и рассмеётся, с радостью и облегчением. Так Арти это видел, так представлял, когда засыпал в штабе эстражистов в ночи до засады; так утешал свою совесть, которая нет-нет да пинала виной: едва заслышав о происходящем в маггловском пабе, он сбежал, путаясь в объяснениях и шнурках, и — теперь не мог послать даже весточки. Но ничего. Ничего. Они добудут документы, и он докажет свою лояльность, и сможет вернуться. И Джуно его дождётся. Обязательно.
Но затем... случается всё, что случается. Сомнительный успех операции — жалкие полтора листочка вместо целого архива, только и всего, и травмы на закуску. Решение Артемиса подстраховать Дема. Решение Дема выбить из него всё дерьмо. То, что Робби, добавляя, всё-таки оставляет его в живых после этого и пускает обратно в штаб — утешение слабого толка: ни о каком возвращении победителем в Дом больше не идёт и речи, пока Деметриус может сдать его Министерству в любую секунду; о доказанной лояльности тоже можно забыть. Всё, что он мог проебать, он проебал: семью, доверие эстражистов, шанс нанести удар по Министерству... Джуно. Джуно, вероятно, тоже. Артемис зализывает раны, ходит по штабу бледным призраком в очередной толстовке с чужого плеча, занимает собой старый диван и без надобности его не покидает. Сил на то, чтобы что-то придумывать и действовать, действовать, действовать, которые били в нём до этого времени, внезапно не остаётся. Да и смысл?
Как будто чтобы взять его на слабо, смысл появляется за два дня до Дня Победы. Небольшая заметка в "Пророке", можно и пропустить, не заметив, сообщает о том, что служащий Министерства (отдел не уточняется) Деметриус Фэй пропал без вести — если кому-то что-то известно о его местонахождении, пожалуйста, сообщите по адресу... Артемис тупо смотрит на маленький чёрно-белый портрет брата и не может проглотить ком в горле, сминая края газеты. Именно такую заметку — имя, пропал без вести — он так боялся обнаружить в "Пророке" всего три с половиной месяца тому назад. А вот же. Кажется, теперь стал причиной, почему это действительно произошло. Чёрно-белый Деметриус улыбается ему краем рта, сдержанно, но доброжелательно, и Артемис спешно передаёт газету Робби, чтобы он, они, кто угодно, главное, чтобы не он сам, решили, что всё это значит, пока Артемис не_думает о том, что в последний раз видел это лицо совсем другим. Деметриус ушёл, оставив его посреди собственной развороченной квартиры (и жизни). Может ли быть, что, уйдя тогда, он так и не вернулся?
Робби — они, кто угодно, — проверяют инфу по своим каналам и предполагают, что может. Возможно, что и ловушка, исключать нельзя — но чем и на чём они могут подловить Артемиса этим объявлением, неясно. Так что если и ловушка, то какая-то тупая. В магический Лондон его, конечно, не отпустят, но ему туда и не нужно. Зато почему-то отпускают домой. На время, на поводке из цепочки для часов, естественно. А всё-таки. Возможно, думают, что ему не помешало бы найти хоть немного мотивации, чтобы хотя бы пытаться снова приносить пользу — а может, просто заскучали по оккупированному им дивану.
Так и выходит, что в сумерках второго мая Артемис стоит под мелкой моросью и не очень-то майским ветром через дорогу от Дома и никак не решается её пересечь. То, что он всё ещё видит его — это хороший знак. Но что ждёт его за дверью, кто его ждёт... да и ждут ли? С чего он вообще взял, что станут? Кто из людей, в которых он вкладывал хоть кусочек веры, не предавал его? Ян, который чуть не выпил его досуха? Или, может, Брок, который использовал его, чтобы попасть в "Кружку"? Или Макс — его лучшее воспоминание, недостижимый идеал, потерянная любовь — который, став призраком, построил насыщенную новую жизнь, в которой Артемису не нашлось места? Почему же Арти тогда, в декабре, найдя Дом, а в нём — Джуно, поверил в то, что в этот раз может быть иначе? Дело ведь не только в них — тех, которые предают, уходят и забывают. Дело ещё и в нём, который не может не зафакапить всё, к чему прикоснётся.
Совсем рядом гудит машина, не ему, но Арти вздрагивает и поспешно переходит дорогу: он простоял несколько минут, пялясь, как городской сумасшедший или торчок, в место, которое никому, кроме него, здесь не видно, а привлекать внимание к Дому — дело совершенно последнее.
Когда он заходит внутрь, закрывая за собой привычно скрипучую дверь, вдыхает знакомый воздух, всегда немного пыльный, немного сырой, первым к нему выходит не кто-то из домашних, но Саймон — трётся о ноги, обвивая хвостом, и Арти присаживается на корточки, чтобы его погладить.
— Привет, приятель, скучал? — говорит и чувствует себя виноватым, снова: о нём с По он почти не вспоминал. Забыл бы дорогу в Дом — оставил бы и их заодно беспризорниками. Чешет бездумно шелковистый бок, залипая и/или оттягивая время, пока не слышит другие, уже человеческие шаги — и поднимая голову, чувствует, как тут же падает куда-то в желудок сердце. Джуно.
— Привет, - говорит куда более тихо и сдавленно почему-то, чем коту. — Я вернулся.
Отредактировано Adam Dale (2022-06-13 11:27:41)
