Когда в детстве на дни рождения к Найджелу приходила одна Рэйвен, он ловил брошенные украдкой взгляды родителей, и на плечи ему ложилось бремя разочарования. Не в нём - удивительным образом, они не осуждали его никогда. Они сожалели, что у него мало друзей. Что только у Рэй хватило чего-то - доброты? эмпатии? чувства, что в нём есть что-то близкое ей? - чтобы каменной стеной стоять между ним и безысходным одиночеством. Постыдная, тщательно хранимая им тайна, состояла в том, что ему всё равно бывало одиноко. Будто он проваливался в пропасть, и вокруг него оставалась лишь бесконечная тьма, и даже если до него доносился зовущий его голос подруги, он не мог на него откликнуться.
На похоронах матери Найджел дал себе обещание постараться расширить круг своего общения, поскольку это принесло бы ей утешение. Выполнить задуманное было нелегко. Он ходил с Рэй на вечеринки, иногда составлял ей компанию, когда она встречалась со своими друзьями, но выходило, что он просто сопровождал её, не становясь самостоятельной единицей той или иной социальной группы. Чуть проще ему давалось взаимодействовать с людьми в рамках учебного процесса или помощи отцу с его благотворительным фондом и различными мероприятиями, в которых он участвовал сам и от случая к случаю привлекал сына. Но такое общение оставалось на уровне знакомых.
Как и с Рэй в своё время, со Стиви он сошёлся благодаря любви к книгам. Вряд ли их можно было назвать друзьями, но они пересекались иногда, и будто бы в общении с ним Найджел ощущал себя не настолько фальшивым. То есть, Стиви, как и остальные, кроме разве что Рэй и Нейта, видел только воплощавший обманчивое совершенство фасад, но в чём-то было отличие от совсем уж поверхностного восприятия, преобладавшего среди большинства знакомых.
Очередная встреча не должна была существенно отличаться от предыдущих. Но в какой-то момент появившаяся идея перенести её в паб немного видоизменила планы. После наконец-то сданных экзаменов, выпить казалось неплохим решением. К тому же, Найджел пребывал в расстроенных чувствах из-за отчисления Леви. Всё к этому шло, с того момента, как Нейт увидел свернувшуюся улицу и загорелся идеей отыскать магию. Но легче от этого не становилось. Слабенькая надежда, что он не пропадёт и будет появляться в жизни Стемеца, как и обещал, не помогала не скучать по нему. Найджел успел привыкнуть к тому, что он находился поблизости, и продолжал искать его взглядом, а потом вспоминал и испытывал опустошение, от которого хотелось убежать как можно дальше, спрятаться где-то, где его никто не найдёт, и долго сидеть в неподвижности, глядя в никуда, а на самом деле вспоминая прекрасное лицо Леви и задыхаясь от желания увидеть его наяву, прикоснуться, поцеловать. Он не должен был об этом думать и не мог перестать.

Отредактировано Nigel Stamets (2022-06-21 01:44:40)

Экзамены выдались напряжёнными, даже для Стемеца, который всегда был среди лучших студентов курса. Помимо общих для всех факторов - обилия трудных вопросов, строгих требований преподавателей и так далее, - Найджелу мешали сосредоточиться мысли о Нейте. И чувства к нему, и волнение из-за его поисков. Леви был так уверен, что магия стоила любых усилий, и смотря в его сияющие глаза Найджел очень хотел, чтобы он был прав, но избавиться от липкого страха и ночных кошмаров у него не получалось. Из-за снов, где колдуны проводили тёмномагические ритуалы с человеческими жертвами, Найджел просыпался посреди ночи, и сидел до рассвета, не смыкая глаз и прокручивая в голове всевозможные сценарии. В большинстве своём неутешительные. Успокоительные мечты, в которых всё оборачивалось благополучно, казались наивными детскими сказками, далёкими от действительности. В детстве он мог бы в них поверить, но теперь пессимизм перевешивал, делая страхи куда более убедительными.
После всего этого Найджелу не мешало развеяться. Паб - именно то, что надо. Морозный ветер по дороге к нему заставлял поплотнее кутаться в пальто и быстрее шагать рядом со Стиви, слушая его рассказ, кивая, улыбаясь и изредка делая короткие ремарки. Наконец-то попав в тепло помещения, Стемец стянул с головы шапку и пригладил волосы. Вид у него тотчас стал понурым - никуда не деться от воспоминаний о Леви, не счесть сколько раз его пальцы, сводя с ума, касались головы Найджела, поправляя растрепавшиеся пряди или просто бесцельно проводя по ним, потому что таким уж был Нейт, прикасавшийся невзначай, по всей видимости не вкладывая в эти жесты того значения, какое они приобретали для Стемеца. Расположившись за свободным столом, Найджел заглянул в барное меню и уткнулся взглядом в строку, от которой ему сделалось ещё тяжелее и захотелось не просто выпить, а напиться всерьёз, хотя смысла в этом не было ровно никакого. Текила. Вкус их поцелуя. Интересно, а может ли магия вернуть назад во времени? Не как Тардис, а чтобы пережить заново момент из прошлого? Донельзя глупое желание, но до чего же Найджелу хотелось очутиться возле Нейта и целовать его так, словно он имел на это право, словно это было правильно, словно это приводило в безумный восторг не только его, но и Нейту приносило не меньшее удовольствие. Донельзя глупо, ведь раз это осталось единичным случаем и не повторилось, следовало сделать вывод, что у Леви такого желания больше не возникало.
- Виски, - буркнул Стемец, когда официант подошёл к ним принять заказ. - И текилу.
Плохая идея, но какая разница?

Стиви, заказывающий еду - воплощённое благоразумие, с которым у Найджела наблюдались явные проблемы. Обычно он хотя бы убедительно притворялся, будто их у него нет, ускользая в Сохо в тайне даже от Рэй, пряча метки, остававшиеся от укусов, за длинными рукавами, делавшими их недосягаемыми для чужих взглядов. Но ведь алкоголь его не убьёт. Выпить после успешно сданных экзаменов - нормально. Впрочем, судя по интонации Стиви, делать это так, как собирался Стемец - не совсем нормально. Плевать, - отмахнулся Найджел от собственного благоразумия, увещевавшего его не выходить за рамки удушливой нормальности. Это было единственное решение, какое он видел, чтобы хотя бы ненадолго заставить мозг не зацикливаться на страхах и переживаниях.

Смех Найджела прозвучал немного грустно, но и нотки искреннего веселья в нём можно было уловить. Отсылкой к Доктору Стиви сумел чуть-чуть отвлечь его и малость поднять настроение. Даже самые печальные истории этой космической саги были пронизаны надеждой. Может быть, проблема Найджела заключалась отчасти в этом. Ему остро не хватало надежды. И не требовались далеки для разрушения - он справлялся с этим сам. Может быть, у него в голове обитали миниатюрные далеки, стремившиеся уничтожить его изнутри.

- В Докторе и с далеками, и с чем угодно духа Рождества куда больше, чем в моей жизни и без них, - ответил Стемец, стараясь подобрать слова так, чтобы вышло в достаточной степени уклончиво. - Учёба, экзамены - тут совсем не до праздничной атмосферы. Всё в порядке, на самом деле. Просто умотался. Ещё и бессонница как назло, с ней было труднее нормально готовиться. Сдать-то я всё сдал, и в целом неплохо, - блестяще, вообще-то, преподаватели хвалили, сокурсники завидовали, с какими бы трудностями Найджел ни сталкивался и как бы его от них ни расплющивало, на результате это никак не сказывалось, - умотался только. Нужно разгрузиться. Опустошить голову, понимаешь, от всего, чем она забита, - Найджел грустно ухмыльнулся, словно со стороны наблюдая, как правда переплеталась с обманчивой недосказанностью.

Кивнув, Стемец вовсе не испытывал уверенности. Стиви, судя по его наставительному тону, разбирался в алкоголе куда лучше Найджела. Он же просто хватался за соломинку, сомневаясь, поможет это ему или сделает хуже. Возможно, выпивка и опустошит голову от давящих мыслей, но не исключено, что давление усилится и ему станет ещё более паршиво. Он не понимал, как это работает. Казалось, дело даже не в том, что и в каком количестве - и в каком сочетании - пьёшь, а в какой-то непредсказуемой воле рока. Колесо вертится, и выбрасывает случайное число, чётное - ты победил, нечётное - проиграл. Либо он просто не знал закономерностей, потому что ни в школьное, ни в университетское образование не входил предмет, где изучали бы воздействие бухла на человеческий разум и состояние. Оставалось экспериментировать и уповать на удачу.

- По твоему опыту правда нужно столько еды? - уточнил Найджел, когда официант поставил перед ними всё, что они заказали, и удалился. - Или ты перестраховался? Или просто очень голодный? Потому что я не возражаю съесть немного, если ты утверждаешь, что так будет лучше, но... У меня для такого вряд ли хватит аппетита.

Картошка выглядела вкусной, а аромат гренок наверняка нередко приводил к тому, что посетители бара съедали больше, а не меньше, и даже наевшись до отвала просили добавку. Но Найджелу есть не хотелось. Рука смущённо потянулась к стакану, и, стараясь не думать о реакции собутыльника, Стемец отпил примерно треть. Вроде, неплохо - улыбка стала чуть менее натянутой, чуть более лёгкой. Найджел ухватил кончиками пальцев салфетку и быстрыми, привычными движениями сложил из неё журавлика. Его этому научила мама. Это было их маленькое волшебство. Счастливое и грустное одновременно. А потом она умерла и иногда делать журавликов - это всё, что он мог, и тогда они заполняли сначала его кровать, а потом все близлежащие поверхности, пока отец или Рэй не приходили и не выкидывали их. Лучше бы они выкинули его, но он не был бумажным журавликом и для него всё было не так просто.

Безобидная шутка больно ударяет сначала печалью, а затем виной. Ну конечно, Стемец грезит о поцелуе с не выходящим из головы Нейтом, и лишь с запозданием вспоминает, что должен бы думать о Рэй. Почему ему по-прежнему так горько осознавать несбыточность своих мечтаний? Почему он не может удержаться от искушения и перестать как зацикленный думать о недостижимом? Какой же он всё-таки невозможный дурак. Да, он всегда был фантазёром, но как его угораздило скатиться в одержимость человеком, которому он вовсе не нужен?
Вопрос - тоже со стороны звучащий безобидно - бьёт тяжелее, чем мог бы, за счёт эффекта сдвоенной силы. Пальцы сжимаются, сминая первого журавлика, прежде чем Найджелу удаётся совладать с собой и выдавить жалкое подобие улыбки.
- Конечно, - он берёт ещё одну салфетку, складывает из неё второго журавлика и подталкивает к Стиви. - Держи. В этом нет ничего сложного. Меня научила... мама. Это было нашей фишкой.
Проклятое прошедшее время.
Однажды он спросил её, верит ли она в разные вселенные, где что-то идёт иначе. Ему не хватило тогда смелости сказать это напрямую, но она наверняка догадалась, что он имел в виду. Существует ли другая версия реальности, где она жива и здорова? Существует ли другая версия реальности, где его чувства к Нейту взаимны? Существует ли другая версия реальности, где он мог бы их познакомить, представив Леви не как друга, а как своего парня?
Он не должен об этом думать, почему же так сложно удержаться?
- Значит, ты советуешь гренки? - голос почти не выдаёт его эмоциональное состояние, но всё-таки при большой доле внимательности можно различить фальшивые ноты. - А что ещё у них хорошее? Выпить ты тоже заказал что-то, достойное рекомендаций? Можно мне попробовать? В обмен на журавлика? - вежливо было бы дождаться ответа, но Найджел необдуманным движением тянется к стакану Стиви прежде, чем тот успевает как-то отреагировать. Один глоток - и всё как-то неуловимо меняется. Это похоже скорее не на быстрое опьянение... а словно бы в мозг вонзается иголка от веретена, и Найджела накрывает колдовским сновидением. Как жаль, что его прекрасный король не явится сюда разбудить его своим поцелуем.
- Мои глаза открыты или закрыты? - спрашивает Стемец, не замечая, что продолжает пить. - Прости... Я... Оно такое странное, что это? Галлюциногенная морковка... не ешь галлюциногенную морковку, иначе тебя убьют люди в капюшонах. Они охраняют... морковку? Или вход в другой мир? Берегись ведьму из пряничного домика, она заберёт твою кровь. Мой верховный король... не может погибнуть, за мной не гонятся, я должен спасти своих друзей. Часы растут на деревьях.
Краем глаза Найджел замечает знакомый силуэт и оцепенело смотрит, как к нему подходит девочка в сером берете и накидке. Он видел её такой только на старых фотографиях, но ошибиться не мог.
- Мама? Это ты?
- Конечно я, кто же ещё?
- Что ты здесь делаешь? Как?
- Разве это важно? Я хотела увидеть тебя и сказать, чтобы ты не грустил. Конечно, есть не только эта вселенная. Но знаешь что? Как тебе нравится такая, где магия не просто реальна, но ты тоже волшебник? И Нейт? И вы познакомились в школе для волшебников? Или в колледже?
- Звучит чудесно... но я ведь не смог бы туда попасть, даже если она и есть где-то.
- Как знать... может быть, с помощью волшебной пуговицы... или порталов в виде фонтанов? Или для этого нужно сыграть в шахматы? Или наоборот - не сыграть? Но ты уверен, что это было бы чудесно? Уверен, что променял бы свою жизнь на ту? Ты ведь знаешь, ничто никогда не бывает идеально... Может быть, там на вас охотился бы злой монстр, и ты умирал бы во временной петле тридцать девять раз, пытаясь его остановить? А сколько раз ты видел бы, как умирают твои друзья?
Найджел морщится как от острой зубной боли. Что-то здесь не так. Мама никогда бы не стала говорить такие вещи.
- Ты не...
Она улыбается и исчезает, как чеширский кот, пока не остаётся лишь улыбка, висящая в воздухе, а потом и она пропадает бесследно.
- Что за... - Найджел допивает виски и с трудом фокусирует взгляд на Стиви - он реален, должен быть реален. Даже если у него на голове откуда-то взялся цветочный венок. Даже если его лицо двоится и одно из них подмигивает и скалится. Какая-то мысль цепляется за сознание и свистит как кипящий чайник. - Раковый щенок... что, если у волшебников есть раковый щенок? Ему сто пятьдесят лет... и будь я волшебником, я бы мог спасти маму... хотя, скорее, я убил бы щенка, пытаясь применить запрещённое заклинание... волшебники ведь не могут излечивать смертельные болезни? Даже если они скрывают свой мир, они бы не могли позволить людям умирать, имея возможность помочь?

Отредактировано Nigel Stamets (2022-07-09 17:55:49)

На другом конце паба мелькает знакомая высокая фигура. Найджел ошалело моргает - и через секунду ни на том месте, ни поблизости никого нет. Может, померещилось? Но даже крохотный шанс, что Леви здесь, на расстоянии нескольких метров, полностью завладевает вниманием Найджела, и его взгляд мечется туда-сюда, а сердце бешено бьётся, захлёбываясь надеждой и болью, потому что даже если он здесь - какая разница, он наверняка пришёл с кем-то, кто нравится ему больше, с кем-то, кого он, может, будет целовать, а Найджел ему не нужен и нет никакого смысла выискивать его грустными глазами. Нет смысла, повторяет себе Стемец, но превосходно осознаёт, что это его не остановит, ни сейчас, ни когда-либо.
Вздрогнув от чужого прикосновения, Найджел растерянно смотрит на Стиви, безуспешно силясь осмыслить заданный им вопрос.
- В полном, почему нет?
Всё как в тумане, и единственная чёткая мысль - это был Нейт, он не мог его спутать ни с кем, и даже если у него другие планы, даже если эти планы - кто-то, с кем он намеревается переспать, получив от этого куда большее удовольствие, чем с Найджелом, возможность увидеть его - это всё, о чём Стемец способен думать.
- Кажется, я видел друга... - бормочет он, пытаясь встать, равновесие ускользает и на мгновение ему мерещится, что они находятся на живом корабле, несущемся по морю, и он почти чувствует солёные брызги на лице.
- Привет, - голос обжигает ухо, Найджел резко разворачивается, едва не сшибив стул, на котором только что сидел, и упирается взглядом в, о боже, обнажённый торс Леви. На нём какой-то плащ, но от этого ничуть не легче. Кудри длиннее - отмечает Найджел вскользь, но это не даёт ему повода усомниться в реальности увиденного, а только усиливает желание впиться в губы Нейта жадным поцелуем, пальцами перебирая локоны. О боже, какой же он красивый и невозможно, совершенно невозможно горячий, и тут он вдобавок начинает подпевать заигравшей shake it off и танцевать...
- Нейт... - он так близко и такой сводящий с ума, что лишь оцепенение удерживает Найджела от какой-нибудь глупости.

Когда Нейт неожиданно множится и распадается на семь танцующих Нейтов, до Найджела наконец доходит, что всё это больше похоже на галлюцинацию. И Стиви, тянущий его на улицу, подтверждает эту гипотезу. Не-Нейт идёт рядом, пританцовывая, а потом вдруг пропадает так же внезапно как появился. Стемец едва не спотыкается, на него почти физической тяжестью наваливается ощущение непроглядного мрака, и он не замечает, как они выходят из паба и садятся в такси, какой-то отрезок времени выпадает из восприятия, и только на середине фразы голос Стиви выхватывает его из всепоглощающего одиночества, в котором его выворачивает наизнанку от невыносимого чувства собственной никчёмности и отвратительности.
Друга.
- Я в порядке, - машинально отвечает Найджел, а потом он как наяву видит бледное лицо Нейта из своих кошмаров, лицо мёртвого Нейта, и пятно крови на его жилетке, и крик замирает на кончике языка, по телу пробегает дрожь ужаса, сны не реальны, но как быть уверенным, что ничего подобного не случится взаправду? - Я... он... - голос звучит одеревенело, в горло будто насыпали песка и слова с трудом прорываются наружу. - Просто... мне так страшно, что с ним что-то случится, что-то плохое. Может быть он прав, может быть он найдёт что-то прекрасное, но если нет? Если он наткнётся на что-нибудь опасное? Если его поиски магии увенчаются успехом, но это успех станет крахом, и волшебство, за которым он гонится, сделает с ним что-то ужасное? Они ведь блуждают в темноте и сами не представляют, на что могут набрести. только какие-то случайные обрывки. А может произойти что угодно. Я постоянно вижу эти сны, - песок, заполнивший горло, заполняет всё вокруг, и Найджел не помнит про машину, про Стиви, про себя, не осознаёт, что озвучивает мысли, крутящиеся в голове, ему кажется, что он одна из этих бесконечных песчинок, очень взволнованная и да - очень грустная, очень одинокая песчинка, целиком состоящая из беспокойства, обратной стороной которого является палящее жаром пустыни желание, чтобы с Нейтом всё было нормально, чтобы подводное течение не утянуло его на дно и не утопило, чтобы его плавание первопроходца увенчалось триумфом, а не кораблекрушением. - Колумб, - вздыхает Найджел, и вспоминает, что он не песчинка, потому что песчинку нельзя погладить пальцами по щеке. - Нейт, - имя, произнесённое шёпотом, звучит в ушах шумом волн, а вдали рычит гром и сверкает гроза. - Я люблю его и больше всего на свете боюсь потерять.

Собственное откровение - слишком громкое, слишком искреннее, слишком потаённое, бьёт в сердце ударом молнии, и Найджел снова проваливается из реальности в никуда, где воет буря, где тьма подступает со всех сторон, сдавливает, выкручивает, швыряет, и бормотание волн, сотканных из мрака, гудит заунывно, страшно, печально, пока не прерывается словами откуда-то издалека, словами надежды и опасения, что это не больше, чем сладкая ложь, которой нельзя верить, на которую нельзя полагаться.
Не потеряешь.
Найджел хмыкает. С такой убеждённостью это было сказано. Ему бы хоть каплю этой уверенности, но он полон сомнений, и приходится иметь дело с тем, что есть. Магия... само слово значило когда-то так много, а потом не перестало, нет, но когда Нейт впервые заговорил о ней, рассказал о том, чему стал случайным свидетелем, Найджел уже давно не был прежним мальчишкой, чью сумрачную жизнь озаряли истории о волшебстве. Где-то глубоко внутри этот мальчик всё ещё существовал. У него загорались глаза, когда он слушал, как Нейт увлечённо говорил о предстоящих открытиях. Он больше всего на свете хотел искать спрятанный мир вместе с Леви, а  не становиться якорем, как он тогда это назвал (уткнувшись носом ему в волосы, и от этого делалось ещё тяжелее). Но мир подвёл его, подорвал то хрупкое доверие, какое и раньше еле теплилось в его детском сердце. От мира, где такой прекрасный человек, как его мама, должен был погибнуть от болезни, годами мучившей её и отнявшей будущее, в котором она могла бы быть счастлива ещё так долго, не следовало ожидать ничего хорошего. А если хорошее и случалось - как встреча с Нейтом, как тот вечер, когда он его поцеловал, - то всё равно что-то обязательно исковеркает его и добавит горечи - невзаимность, ложь, это мучительное чувство, что он недостаточно хорош, чтобы быть любимым кем-то таким прекрасным, как Нейт.
Сказки, да... - Найджел смеётся, в этом смехе очень мало веселья, больше нервов, он не знает, что там насчёт пегасов, зато ему не понаслышке известно о других кусачих ребятах, чьи зубы неоднократно вонзались в его кожу.
- Ага, - ухмыляется он, думая о Сохо, об этом балансировании на грани смерти, о вечном вопросе, зачем он остаётся в живых, зачем продолжает притворяться, что с ним всё в порядке, зачем борется, обречённый на провал, потому что ему никогда не стать другим, не убежать от всего ненавистного в себе самом, - и вампиры, и чёрт знает кто ещё.
Мысль дугой заворачивается назад. Единороги, пегасы, гиппогрифы. Встретить их было бы действительно здорово.
- Когда-то я хотел покормить единорога серебряными яблоками, как в том фильме. И полетать на гиппогрифе наверно было бы потрясающе... да только если они и есть где-то, какова вероятность, что Нейт отыщет их, а не что похуже?

Хочется отодвинуться, уклониться - Найджелу в принципе некомфортно, когда нарушаются его личные границы, а сейчас ему к тому же становится очень грустно. Нейт с его сводящей с ума тактильностью - единственный, против чьих прикосновений у Стемеца никогда нет возражений. Даже смешно, что Леви этого не замечал. Ни разу не обратил внимания на то, как вспыхивали глаза Найджела, не увидел в них правды. Вряд ли Рэй была столь же слепа. Наверняка она догадывалась, и не уходила вовсе не потому что ни о чём не подозревала.

Ты не заслуживаешь ни его, ни её, придурок.

Не то чтобы это какое-то открытие - он всегда понимал, что не заслуживал ничего, ни того, чего ему вопреки всякому здравому смыслу хотелось, ни того, что ему - опять же вопреки всякому здравому смыслу - было даровано судьбой. Но понимание не уменьшало тяжести, с которой эта мысль давила и терзала. Найджел закрывает глаза, пытаясь укрыться во тьме, сгущающейся под веками. Представляет поле белых лилий. Этот совет дала ему когда-то Бонни - сказала, ей так было легче успокоиться. Найджелу помогало не всегда, но сейчас он будто наяву ощущает аромат цветов и он действует умиротворяюще.

- Телефоны... - вспоминает Найджел и опять говорит вслух, не отдавая себе отчёта. - Нейт говорил: рядом с магией ломается техника. По крайней мере, так было, когда улица свернулась. И у кого-то ещё. У Кирстен? Не помню, может, и не только у них. Возможно, им всё-таки удастся это как-то использовать. Или они раскопают другую зацепку. Или... - пальцы машинально ложатся на запястье, сдвигают ткань рубашки, нащупывают шрам, - мало ли... на что-то наткнуться можно случайно.

А если он ничего не найдёт? Разве будет лучше? Найджел с тоской улыбается, вспоминая... Нейт всегда был невозможно очаровательным, но когда он говорил о магии... боже, какой же он красивый, такой сияющий, такой... вряд ли в каком-либо языке существуют слова, достаточно выразительные, чтобы описать впечатление, которое Нейт производил на Найджела в такие минуты. И может быть его пугала не столько опасность, сколько разочарование... что будет, если вера Нейта в магию, в то, что её стоит искать, угаснет?

Наступившая тишина откликается неожиданной усталостью, смежает отяжелевшие веки. "Поднимайся", - звучит чей-то голос возле самого уха. Найджел неохотно открывает глаза и обнаруживает себя лежащим на земле, а возле себя - белого с чёрными пятнами кролика, неодобрительно на него взирающего. "Поднимайся, быстрее" - повторяет кролик. "Зачем?" - спрашивает Найджел, не испытывающий ни малейшего желания подчиняться приказам какого-то кролика. "Рыбу ловить," - объясняет тот таким тоном, словно сообщает, что небо голубое. "Зачем?" - снова недоумевает Стемец. "Такова воля Королевы Фей," - кролик смотрит на него теперь как на полного идиота. "Почему я?" - не оставляет Найджел попыток уклониться. - "Я никогда в жизни не ловил рыбу. У меня даже нет удочки." Кролик, кажется, теряет терпение. "Поднимайся, бери лук и принимайся за дело, до полудня рыба должна быть пожарена и подана к столу. Я опаздываю и не могу возиться с тобой до бесконечности," - с этими словами кролик исчезает, а неподалёку от того места, где он только что находился, Найджел видит часы на цепочке и лук с одной единственной стрелой.

После изнуряющих и безрезультатных попыток поймать рыбу с помощью лука, Найджел моргает, а в следующую секунду его окружает уже не лес, а незнакомая комната. Он растерянно осматривается, пытаясь сообразить, где он и как сюда попал. Взгляд цепляется за синюю полицейскую будку, и он тянется к ней рукой, но собственное тело непослушное, будто он находится внутри металлической перечницы, именуемой бронёй, и та искажает поступающие сигналы: "я - человек" превращается в "я - далек", попытка взять фигурку с полки заканчивается тем, что он едва её не роняет, царапает обо что-то палец, шипит, как кот, которому прищемили хвост, совершает ряд бессмысленных неуклюжих телодвижений и в итоге оглушённо смотрит на приоткрывшуюся дверцу, вернее - на нечто странное за ней. Движущиеся фотографии? Целый альбом с движущимися фотографиями? Найджел с сомнением смотрит через не очень широкую щёлку - чужой дом, чужой шкаф, который вообще-то был закрыт, то есть туда не полагалось бы лезть, но... любопытство перевешивает, и он достаёт альбом, садится с ним на пол и начинает перелистывать. Стиви. Точно, они были в пабе, а потом его накрыло, теперь, кажется, отпускает понемногу, хотя, судя по движущимся, блять, фотографиям, может быть всё же нет? Он зачарованно смотрит на картинки и не знает, какой вывод ближе к истине. Движущиеся фотографии - это магия или очередная галлюцинация?

Не разобравшись, как реагировать на сам факт - движущиеся фотографии? могли ли они в самом деле быть волшебными? - Найджел сосредотачивается на содержании снимков, и некоторые кадры можно с оговоркой назвать обычными, но другие... Найджел замирает, следя за тем, как мужчина - обычный мужчина, какого можно встретить на улице и пройти мимо, - превращается в собаку.

Он только что разговаривал с кроликом. Не просто разговаривал, а по его распоряжению пытался поймать рыбу для Королевы Фей. Стреляя из лука, будто криворукий Леголас. Может, это был сон, а во сне какая только чушь порой не привидится, а сейчас он вроде бы бодрствовал, но ключевое тут как раз - это самое "вроде". Прежде чем сходить с ума и спешить с выводами, нужно учесть, что возможно - возможно - это обычная фотография, неподвижная, с самым обыкновенным мужчиной и без всякой собаки - или собака отдельно, - просто он всё ещё не совсем в себе.

Но чёрт, мужчина превращается в собаку!

Как же Найджелу хочется, чтобы Нейт оказался рядом и вместе с ним рассматривал находку. Просто ужасно хочется узнать, как бы он отреагировал. Но нет, Стемец один, и либо ему мерещится, либо...

Если у Стиви дома волшебные фотографии, значит ли это, что он волшебник?
Или, как минимум, знает о магии.
А что тогда?

Найджел пролистывает не особо примечательные изображения и снова застывает, увидев... дракона? Возможно, так выглядят драконы. Или иные драконоподобные существа.
Драконы - это круто...
Драконы - это опасно.
Если Нейт отыщет дракона, тот может превратить его в шашлык быстрее, чем Леви произнесёт слово "дракон".

Блять.

Так вот, если Стиви (вернувшийся в комнату Стиви; Стиви, смотрящий на него с улыбкой, но и со странным, тревожащим выражением в глазах) - волшебник, что тогда?

Нельзя же спросить его напрямую. Если волшебники скрывают свой мир, вряд ли он даст честный ответ. А если да... они вроде бы друзья, но кто знает, что происходит в таких ситуациях?
Как именно волшебники скрывают свой мир?
Как им удаётся сохранить свои секреты, если можно вот так случайно заглянуть в чужой шкаф и увидеть доказательство существования чего-то непостижимого, чего-то волшебного?

Возможно, если он спросит напрямую, Стиви печально вздохнёт, попросит прощения, сотрёт ему память, изменит его личность, и Найджел больше не будет Найджелом, станет каким-нибудь Брайаном, с совершенно другой жизнью, другим всем, Брайаном, ни сном, ни духом не догадывающимся ни о чём, что от него хотят скрыть.
Может, это было бы не так уж плохо - стать кем-то другим. Быть собой... становилось подчас настолько невыносимо, что он осознанно отдавал себя на ужин вампирам, не беспокоясь о риске не вернуться и отчасти желая найти в смерти выход, возможно единственное спасение от бесконечной неудовлетворённости собой и жалкими попытками стать кем-то лучше, чем он настоящий.
Но тогда... тогда он потеряет Нейта, а это для Найджела страшнее всего.
И даже если Брайан не будет знать об утрате, его сердце будет томиться и тосковать по неизвестно чему - неизвестно кому, - потому что этого стереть не сможет никакая магия, в этом Найджел почему-то уверен как ни в чём другом.

Поэтому он обходит щекотливую тему стороной, отвечая только:
- Ты и сейчас прикольный, и тогда был, да.

Что же это всё-таки было? Обман зрения или...

Но это же безумие.
Не движущиеся картинки - если улица может свернуться, если вампиры взаправду существуют, почему бы невозможному не принять и такую форму?
Безумно другое - совпадение. Найджел переводит взгляд со Стиви на альбом и обратно. Предполагать, что Стиви причастен к скрытому миру волшебства... Миру, который пытается найти Нейт, миру, в который они оба заглянули, но даже не догадывались, что ещё, кроме увиденного, он таил в себе...
Неужели ответы всё это время находились совсем рядом?
Нет... всерьёз верить в это глупо, даже если собственные глаза утверждают, что на фотографии запечатлён дракон. Глаза могут лгать. Его мозг может лгать. Он верил когда-то в возможность чуда, которое исцелило бы маму как по мановению волшебной палочки. Верил, что можно чего-то очень сильно хотеть, и желание исполнится, будто в твоём подчинении находится выпущенный из заточения джинн.
Недолго, но он позволил себе верить, что тот вечер значил что-то и для Нейта, что ему было хорошо с ним.
Настала пора завязывать с глупостями.

Найджел последний раз смотрит на снимки и переключает внимание на крысок.
Было ли это отвлекающим манёвром?
Не будь параноиком, Найджел. Скорее всего, если бы ты спросил его, движутся ли его фотографии, Стиви бы охренел, а потом долго смеялся.
Или мягко посоветовал бы обратиться к специалисту по проблемам с головой.
Барабаны, стучавшие в голове Мастера, были реальны. Что, если движущиеся фотографии - тоже?
Даже если так... это не имеет значения. Ответы останутся недоступными. Вряд ли Стиви - если он что-то знает - согласится рассказать. Нарушить правила? Наверняка существует если не официальный закон, запрещающий разглашать тайны о магии посторонним, то, по крайней мере, некий негласный этикет? Иначе что-то бы просочилось, иначе бы группа, к которой присоединился Нейт, нашла бы больше реальных зацепок?
Предположения... и ничего больше.
Сознание туманится, словно Найджел надышался отравленного воздуха, как Эми в изоляторе далеков, когда её больше не оберегал защитный браслет. Может быть, Мастер сейчас превратится в рыжеволосую балерину и начнёт крутить пируэты? И тогда станет ясно - галлюцинации продолжаются и ни к чему гадать...
Но Мастер - обычная крыса, даже не кусается, когда Найджел проводит пальцем по шёрстке.
- Ну привет. Я не стал бы злить этого красавца. А то ещё решит уничтожить мир.

Смешок, сорвавшийся с губ Найджела, почти искренний. Он почёсывает Мастера за ушком и улыбается почти расслабленно.
- Да, Мастер, позволяющий держать себя в клетке - вот это было бы подозрительно. Ты с ним поосторожнее, а то вырвется, захватит сначала Англию, потом Землю, затем отправится покорять космос... кто знает, чем это закончится, но подозреваю, что ничем хорошим. И не притворяйся милашкой, - Стемец напускает на себя серьёзный вид, - наверняка у тебя имеется сотня хитроумных планов по завоеванию вселенной. А ты... - Найджел переводит взгляд на Доктора и поглаживает его тоже. - Ещё не вырастил себе Тардис? Или Стиви хорошо о тебе заботится и ты не против тут немного задержаться? По крайней мере, пока не встретишь кого-нибудь, кого захочешь впечатлить всякими чудесами, скрытыми среди звёзд?

Он мелет какую-то чушь, ну да ладно. То ли чтобы отвлечься самому, то ли шут знает зачем. Мысли в голове похожи на хлопья тумана. Вальсируют, как снежинки, и всё размывается, ничего не разберёшь. Только грусть накатывает волнами, подтачивая напускное-частично-искреннее веселье. Он дурак и неудачник. Какая разница, движутся ли эти глупые картинки? Близко магия или далеко, это ничего не меняет. Она останется множеством загадок за непроницаемой стеной. Это неважно. Даже если драконы существуют и Стиви бы прямо сейчас предложил: хочешь увидеть его вживую? хочешь на нём полетать? - разве сделало бы это Найджела счастливее? Минут на десять - может быть. А потом ему бы пришлось вернуться к своей жалкой жизни. К той, где он, несмотря на успехи в учёбе, слишком хуёвый, чтобы достичь чего-то по-настоящему значимого. К той, где он каждый день ненавидит себя, потому что бывают люди как чёрные дыры, и он - один из них, и пускай он не виноват в смерти матери, он с ней связан. Слова искажают суть, но она прячется за ними, как теневой монстр, сковывающий ледяным оцепенением. С тобой что-то не так. Рядом с тобой всё ломается. Нельзя ничем дорожить - ведь всё непременно разлетится на осколки как любимая мамина ваза.

Есть ему не хочется, но Найджел берёт протянутую картошку и сосредоточенно жуёт. Механически-монотонные движения, отвлекающие от внутреннего падения в пропасть. Журавлики работали лучше, но в простоте свои преимущества. И вкус. И запах. Реальность, объективная, без эмоциональных оттенков, без спорных фактов.
Найджел косится на Стиви полурассеянно-полуподозрительно.
- Давай, - соглашается Стемец, подвисая в напряжённом ожидании.

Нервный смешок срывается помимо воли. Разумеется, всё дело в СНГ. Машинальным движением Найджел заправляет прядь волос за ухо, стараясь дышать ровно, мыслить рационально и ни в коем случае не разразиться истерическим хохотом. Колоритная родня, говорит Стиви. Не догадываясь, что именно видел на фотографиях в его альбоме Стемец, или просто манипулируя правдой, пытаясь отвести от неё чересчур зоркие глаза, заглянувшие куда не положено? Найджелу чрезмерно хочется посмотреть на Стиви, может быть удалось бы прочесть у него на лице хотя бы намёк на ответ? Вместо этого он принуждает себя не отводить напряжённого взгляда от снимков. Домик в Риге, - повторяет мысленно Найджел. - Слушай внимательно. Не отвлекайся. Веди себя нормально. Ни к чему зазря прослыть психом. Мошкара - плохо. Купаться - хорошо. Люди на фотографиях не шевелятся, как и следовало ожидать, ни к чему удивляться. Абсолютно обычные фотографии.
Найджел что-то мычит, безуспешно силясь изобразить адекватную реакцию на повествование. Нет, ну нелепо же, - убеждает он себя, - поверить, будто магия в самом деле может обнаружиться за первым попавшимся углом. Нейт и другие ищут её безрезультатно, а ты вот так вот находишь её внутри ничем непримечательного шкафа? Не дури, ты не Люси Певенси.
При слове "драконы" Стемец невольно вздрагивает, уставившись на изображение якобы с аттракционом.
- Круто, - выдыхает он сдавленно. - Кто же не мечтал покататься на драконе.
В голосе Стиви ему мерещится нечто такое... наверно это лишь разыгравшееся воображение, только Найджел не в силах стряхнуть ощущение, словно страх из его детства не тот, какой можно испытывать перед неодушевлённым предметом. Словно размах в слове "громадные" намного крупнее, чем может быть даже самый огроменный муляж.
- Ну да, - соглашается Найджел растерянно. - Драконы и должны быть страшными?
Он всё ещё не уверен, в какой плоскости они находятся, вымысла или реальности. Имел ли Стиви дело с настоящими драконами или это абсурд - даже предполагать такое? В детстве они с Рэй представляли, что дракон живёт в пещере на границе их королевства, и отправляться туда было, конечно, чрезвычайно опасно, но и необходимо. В игре было не так уж и трудно заявить, что им обоим хватало смелости встретиться с огнедышащим созданием и заключить с ним сделку, рискуя затеряться в загробном мире, если не успеть вернуться оттуда вовремя. Но каково было бы пережить нечто подобное наяву? Если драконы существовали, волшебники летали на них или остерегались приближаться? Был ли Стиви хранителем этих и иных тайн или Найджел увлёкся фантазиями на совершенно пустом месте?