Лукавый, смирись –
Мы все равно тебя сильней,
И у огней небесных стран
Сегодня будет тепло.

— До новых встреч, мистер Йенсен, — Улыбнулась Хель, соблюдая однако ту самую границу между теплом и дистанцированием, которые нужно было блюсти психиатру. Невысокий мужчина, явно в летах, закивал.
— Да-да, мисс Локисдоттир, до встречи... Ух, — Он скрипя суставами, встал с мягкого кресла и, подойдя, поцеловал протянутую для рукопожатия руку.
Хель, называвшая в таки часы себя Асхильд, скромно хихикнула и кивнула. Эти показные манеры некоторых клиентов ее архаичную душу приятно забавляли. С Йенсеном, правда, стоило быть на стороже. Это с виду он был милый, чрезвычайно обходительный и совершенно невинный пациент, однако с двумя прошлыми своими психиатрами он прекратил работу — по их, конечно, инициативе — потому, что начал с ними спать как с любовницами, да еще и избивал жену. Нет, это было, конечно, в прошлом и нельзя винить человека всю жизнь за один, даже категорически отвратительный поступок. Два. Четыре. Вообщем Асхильд знала о семнадцати случаев — это только те, что Йенсен признавал.
Закрыв записную книжку, Асхильд убрала ее в строгую черную сумку и на несколько секунд откинулась в кресле. Закрыла глаза. От человеческой жизни она неимоверно уставала, но держала себя в этой клетке как будто бы в наказание, а может быть и ради высшей миссии. Причина менялась по настроению, а кроме того она испытывала вместе с усталостью настолько же безграничное удовлетворение. Вопросов "стоит ли игра свеч" у нее не стояло — все, конечно же, было наполнено смыслом. Все в ее жизни кроме одного — тоски по братьям.
Хель честно себе признавала, что избегает Йормунганда только по той причине, что не может видится с Фенриром. С Йормом ее связывали другие — чуть более далекие и чисто братско-сестринские отношение, однако он напоминал ей о волке, который был заперт где-то в клети Одина и как бы не говори себе, что все предрешено, что все изменится, что Всеотец сам роет себе могилу — ощущение тлена на губах останется.
Последний год Хель держалась на обещании Фригг, но и этой опоре исходил срок.
От Копенгагена до дома Хель предпочитала добираться на электричках. Они были крайне комфортные, а еще давали время. Время упереться лбом в стекло и слушать в наушниках музыку. Сегодня это были лирично-трагичные треки об отношениях братьев и сестер. Как назло. Когда ее сердце наиболее сильно наполнялось тоской по Фенриру потому, что на улице был снег. А снег это как в детстве, когда еще не было никаких Асов. Были только они трое и снега железного леса. Как хорошо было тогда играть с братьями — Хель улыбается, вспоминая снежинки путающиеся в шерсти Фенрира и как тот чихал, когда снег забирался в нос. Конечно, она помнила и Йормунганда рядом, но сейчас мысли были наполнены тоской по плененному и потому его образ был куда ярче.
Помнила она и как все втроем они валялись в снегу и играли в снежных ангелов, как это называли сейчас смертные. Ну, точнее они с Фениром делали что-то на подобие валькирий, а Йорм сосиску. Но оттого было только смешнее.
Тогда еще не было никаких Асов, никаких дальнейших путей в Асгард, никаких пророчеств. Только они трое и весь мир мог подождать со своими предрешенными неприятностями.
Когда звучит, что ее остановка следующая, Асхильд стирает слезы, встает и гордо подняв голову выходит.
Небольшой дом в пригороде — как одинокая избушка в лесу. Не в том смысле, что никого вокруг, а в том, что единственный обитатель — слишком мало для такого пространства. Хель изначально выбирала такой дом, что бы однажды там смогли разместиться братья и, если захотят, погостить родители. Даже для Гарма была комната — отдельная со своими удобствами.
И все же дом говорил о том, что жить в нем должны трое.
Вот и сейчас Хель смотрелась одинокой фигурой в кресле у камина с книгой. Богиня была в домашнем черном неглиже и сидела перекинув ноги через подлокотник. Страница за страницей она вчитывалась в новые для нее исследования по работе. Смертной работе. В не смертном ее царстве все было налажено и работало и без ее постоянного присутствия, а никто из богов смерти до сих пор не издал мануал по обустройству царства мертвых. Порой Хель сама думала написать что-нибудь такое — смертные все равно сочтут за шутку.
Она почувствовала изменения едва они случились. Но не ждала гостей, а потому просто перелистнула страницу книги и сделала еще глоток какао. Конечно, у Фригги были ключи на случай, если она сможет освободить Фенрира, но всех остальных Хель предпочитала игнорировать до тех пор, пока они не попросят с уважением. Появление кого-то в радиусе ее ощущений — не редкость. В конце концов, она жила в Дании и много кто проходил мимо их Северян, но никто не заглядывал с визитом вежливости, зная, что хозяйка не будет рада.
А потом в замке повернулись ключи.
Хель подняла голову.
Как в замедленной съемке чашка Какао выпала из пальцев и, расплескивая свое содержимое, рухнула на теплый деревянный пол. Туда же полетела книга, когда девушка подскочила на ноги и кинулась на шею гостю.
— Фенрир! — Все что она сказала, обхватывая его шею.